Последний Герой. Том 10 - Рафаэль Дамиров

Я посмотрел на нее пристально, не веря своим ушам.

— И вы что, стали убивать?

— Нет, конечно нет! — замахала руками Плотникова. — Мы никого специально не убивали… Просто, ну, если мы видели, что кто-то в опасности… и могли помочь… мы не вмешивались.

Я медленно встал, обвёл их взглядом.

— Например? — спросил я.

— Ну вот, Даня Кожевников, — сказала Ирина, глядя в сторону. — Он рассказывал, как сбил самокатчика. Говорил, что мог затормозить… успел бы, но не стал. И помощь мог оказать тому самокатчику, наверное. Но этого не сделал. И, по сути, он-то был виноват. А тот парнишка, что залетел ему под машину, просто выскочил поперёк дороги. Но Даня ведь знал, что смерть вдохновляет нас всех… и потому не стал тормозить. Он сам потом говорил, что смерть, этот вот момент, дала ему вдохновение, и он написал свои лучшие стихи.

— По сути? Если по сути, то это преднамеренное убийство. — сказал я хмуро. — Хотя это, конечно, недоказуемо.

— Да, Максим, — тихо ответила Плотникова. — Мы ведь… мы просто тогда так не считали.

Она опустила глаза, но всё-таки сказала ещё:

— А когда он рассказал, мы снова начали писать.

— Интересно, — проговорил я, меряя шагами комнату.

— Ирка, — вдруг подал голос Антон, — я не понял, а ты что, тоже кого-то… того? Мочканула, а, жена?

— Нет, что ты, — вздрогнула она. — Я простой продавец. Как я могла? У меня бы и такой возможности не было.

— То есть если бы была, ты бы тоже устроила себе… вдохновение? — спросил я.

— Я не знаю, — прошептала Ирина совсем тихо. — Так было… и так есть. Что я могу сказать? Ой… вот вы так смотрите на меня, и я… думаю… видимо, и правда нам это в наказание…

Я повернулся к Марии.

— А ты, Маш, — сказал я, — кого убила?

— Макс, никого я не убивала. Всё это бред. Ирка не в себе, несет всякую чушь, — продолжала упрямо отпираться та.

— Хватит врать-то, хоть самим себе, — простонала Ирина.

Она обхватила голову руками, словно то, что не хотели сказать другие, наливало её свинцом.

— Что-то мне кажется, что это вовсе не бред, — сказал я, в прищуре глядя на журналистку. — Когда мы отсюда выберемся, я всё равно проверю каждого из вас. Так что лучше расскажи сейчас.

— Да нечего мне рассказывать, — нахмурилась Чижова.

— Не верю…

— Ой, да ладно, — махнула рукой рыжая. — Написала я тогда статью про одного типа… Он был гнилой человек. Подросток, выходец из Средней Азии. Избивал других подростков, снимал всё на видео, выкладывал в сеть. Я про него материал сделала, как про символ деградации. Написала, из какого он района, упомянула, где тусуется. А потом его нашли мёртвым в переулке, с ножевым ранением. Колото-резаное, смертельное. Не знаю, из-за моей статьи это или нет. Может, просто нарвался наконец на сильного противника. Меня потом даже уволили из редакции. Вот так и стала я интернет-обозревателем. Пишу блоги, работаю на себя. И никому я ничего не должна, — Мария тяжело вздохнула и тихо добавила: — И никому я не нужна. Но… я никого не убивала.

— Но ты же это специально сделала, статью накатала, — сказал я. — Ты же знала, что его могут найти и убить. Ты для этого и дала им координаты. Так, Мария?

— Конечно, знала, Макс, — спокойно ответила Мария. — Но я не считаю, что я убийца. И если уж на то пошло… он заслужил эту смерть.

— Ясно с тобой, — сказал я. — Ну а ты, — обратился я к Речкину, — ты же тоже состоял в клубе. Рассказывай…

— А что я? — пожал плечами Тимофей. — Я ушёл до того, как их переклинило вот с этой хернёй. Сам сейчас офигеваю, всё это слушаю. Меня же турнули из клуба, когда я с Ленкой замутил, она же так и осталась женой Сагады. Ну стишки я писал, марал бумагу, каюсь. И больше ничего.

— Да ну? Повезло, — с сарказмом хмыкнул я. — Значит, тебя, наверное, не убьют, потому что ты не участвовал во всех этих схемах. Только к этому вопросу мы ещё вернёмся, когда выберемся отсюда. Я дам процессуальную оценку действиям каждого из вас, можете не сомневаться. Не забуду и не передумаю.

— Максим, — со вздохом проговорила журналистка, — ты вначале нас спаси, а потом уж в тюрьму сажай.

— Макс, — прервал разговоры Речкин, — ну я пошёл? Темно уже совсем, пора выдвигаться.

Девушки удивлённо переглянулись, Ирина же пропустила всё это мимо ушей. Кажется, для неё главным было, чтобы Мария рассказала о своей жертве.

— Давай, — кивнул я.

Тимофей вооружился двумя ножами. Один спрятал в карман, другой прижал в рукаве. Вышел на улицу. Без фонарика, бесшумно, он ушёл в сторону домика смотрителя.

Я вышел на крыльцо и смотрел, как он скрылся за снегом и деревьями, наблюдая, чтобы ничего с ним не случилось. Следом не пошёл, дабы не привлекать внимания. Если смотритель где-то здесь, на базе, то наверняка следит, кто заходит и кто выходит из дома.

Речкин действовал осторожно. Сначала сделал круг, прошёл вдоль озера, обогнул баню и хозпостройки. Потом, пригибаясь, пробрался к домику со стороны леса. Постоял в тени, выжидая. И вот он короткой перебежкой достиг крыльца, тихо приоткрыл дверь, шагнул внутрь и исчез в темноте.

Я стоял ещё минут пятнадцать-двадцать, прислушивался, вглядывался в темноту. Ни шума, ни крика, ни единого звука. Всё тихо, только ветер шумел меж сосен. Вроде, получилось. Оставалось ждать. Речкин вообще-то мужик крепкий, но всё равно за него тревожно.

Нужно было поглядывать за домиком, держать под контролем. Я вернулся внутрь, поднялся на второй этаж, устроился у окна. Стал наблюдать. Ветер усилился, гнал снежную пыль стеной, и вскоре белая пелена накрыла всё вокруг. Домик смотрителя исчез из виду, словно его и не было.

Я распахнул окно, но все равно ничего не было видно.

— Чёрт… — выдохнул я, чувствуя, как внутри холодок от озноба превращается в предчувствие беды.

Бесполезно сидеть и наблюдать. Можно только надеяться, что с Тимофеем ничего не случится, и ему удастся подкараулить этого мифического смотрителя. Хотя, честно говоря, я сомневаюсь, что он вообще существует. Но, с другой стороны, не стал бы покойный Ланской врать, что у него здесь работник. Недоговаривать — это одно, а выдумывать… Зачем ему это?

Мы нашли его труп, и своей смертью он доказал свою непричастность к той чертовщине, что происходит на базе. Нашли палку с кровью, которой его ударили и которой потом и подтолкнули тело под лёд. Поэтому конец палки