Последний Герой. Том 10 - Рафаэль Дамиров

ослепительная вспышка, искры. В этот момент по крыльцу шла Ирина. Как раз по мокрому пятну. Её словно молнией прошило. Тряхнуло так, что глаза у неё закатились, зубы клацнули, тело дёрнуло судорогой. Её ещё мгновение трясло, а потом она рухнула на доски. Плотникова только что была убита ударом тока.

— Назад! — закричал я. — Назад! Это ловушка!

— Что за ё**нь? — взвыл вахтовик.

— Вода, — крикнул я. — Это проводник! Здесь где-то кабель!

— Твою мать…

Внутрь не успели войти только Речкин и буровик. Нинель и Мария уже были в доме.

— С чёрного хода зайдите, через кочегарку, — сказал я. — Не трогайте тело и не подходите. Хоть свет и вырубило после замыкания, всё равно это опасно.

— Ирка! — вдруг, словно только теперь осознав, взвыл Антон. — Ирка!

— Уйди ты! — рявкнул я.

Он всё равно кинулся вперёд, схватил жену, стащил её с крыльца, утянул в снег, рухнул на колени и принялся обнимать мёртвое тело, от которого тонкими струйками шёл дым. Женщины, так и оставшиеся стоять, разрыдались.

— Смотрите, — сказал Речкин. — Вот провод. Оголённый. Его подвели к крыльцу.

Он, вытянув палец, показал нам место. Под досками торчал срезанный кабель. Медные жилы блестели металлом. Их даже не засыпало снегом, ведь метель кончилась, будто и она была подвластна убийце.

Я наклонился, присматриваясь.

— Кто-то срезал проводку и пустил сюда ток. Вот, свежие срезы, — проговорил я.

Я вытащил конец дымящегося провода.

— Это, что получается… — почесал Тимофей голову. — Пока мы тушили пожар, он был здесь?

— Так и получается. Пока мы тушили пожар и вытаскивали тебя из домика, он всё это и подготовил, — сказал я. — Ловушку.

— Значит, поджог домика был отвлекающим манёвром, — кивнул Речкин. — Даже то, что я там не сгорел…

Казалось, что выразить эту мысль до конца ему трудно, голова Тимофея явно гудела и болела после удара и удушья. Но я кивнул ему, мол, понял.

— Наверное, так, — добавил я.

— Смотрите, — вдруг сказал он и ткнул рукой, чтобы не наклоняться. — Телефон.

В углу крыльца лежал разбитый смартфон.

— Чей телефон? — выдохнула Мария и тут же прищурилась. — Это же… это мой! Мой телефон!

Снова труп. И снова телефон.

— Теперь я понял, — сказал я. — Это знак.

— Какой ещё знак? — прошептала Нинель.

— Мы поняли, что телефон — не того, кто убит. Так вот это знак того, кто следующий, — ответил я.

— Что⁈ — Мария прикрыла рот ладонью.

— Логично получается, — тихо сказал Речкин. — Смотрите. Там, где нашли тело Ланского в озере, был телефон Кожевникова. А после его задушили в спальне. Под кроватью Кожевникова мы нашли телефон Ирины, и теперь Ирина мертва. А здесь, на крыльце, лежит телефон Марии.

— Нет… Нет! Вы слышите! — выдохнула Чижова. — Нет, нет, я не хочу умирать! Пожалуйста! Максим, Максим, спаси меня!

Она вцепилась мне в рукав и трясла, будто бы уже и не в силах была когда-нибудь отпустить.

— Что же ты молчишь⁈

— Тихо, — сказал я. — Отставить истерику.

Я посмотрел на всех по очереди.

— Нужно разорвать эту цепочку. Разорвать этот порочный круг. Я сделаю всё. Я вам обещаю. Но чтобы это получилось, мы больше не будем выходить из дома. Никто. Ни под каким предлогом.

Я обвёл всех взглядом.

— Погода наладилась. Завтра попробуем уйти отсюда или хотя бы отправить кого-то за помощью. Ветра нет, снег прекратился.

— Пешком? — уточнил Речкин.

— Пешком, — кивнул я.

— Ты с дуба рухнул? — нахмурился Речкин.

— А что ты предлагаешь, до весны куковать? Пока снег не растает?

— Ирка! — продолжал завывать буровик. Его трясло и от горя, и от холода, куртка-то всё ещё была нараспашку. А может быть, ещё и от похмелья. Как бы то ни было, надо было срочно успокаивать.

— Тащите водку, — сказал я.

Принесли бутылку. Я налил полный стакан и заставил Антона выпить залпом. Он закашлялся, зашёлся, но выпил. Потом ещё немного. Реакция притупилась, взгляд стал мутным. Плотников длинно всхлипнул и осел, как весенний сугроб.

Мы с Речкиным взяли его под руки, увели в зал и уложили на диван у камина. Накрыли одеялом. Он ещё что-то пробормотал, дернулся и вырубился.

Девчонки остались там же, сидели молча, прижавшись друг к другу.

Тогда я и Речкин взяли тело Ирины и перенесли в баню. Туда же перенесли и найденный труп урки. Закрыли дверь, заперли.

Теперь в нашем импровизированном морге было уже четыре тела.

* * *

Когда вернулись в дом, девчонки снова пили вино, уже с горя. Вспоминали Ирину, говорили, какая она была замечательная.

— Добрая она была, — сказала Мария и, не чокаясь, осушила бокал. — Не то, что некоторые. У неё всё настоящее было. Не лживая, понимаешь? Не как эти… Вот такие как ты… — она кивнула на собеседницу. — Ты же не Нинель, Нинка ты. Ложь это всё. И губы твои — ложь, и этот лисий прищур. Это сейчас уже не модно, в курсе хоть? А теперь что, обратно не переделаешь, так и ходи.

— Ты на себя посмотри, курица рыжая, — буркнула Нинель. — И вообще, что ты пьёшь? Полусладкое? Это не вино, это пойло для бедняков. Настоящее вино должно быть сухое. Ну, в крайнем случае, полусухое. А если сладость есть, то это сахаром бодяжат.

— Тупая ты, — огрызнулась Мария. — Массандровское — сладкое и натуральное.

— Ой, массандровское, — фыркнула Нинель. — Я только итальянское пью.

— Ты на него вообще как, сама заработала? — прищурилась Мария. — Что молчишь? Или насосала?

— Сама насосала, — рявкнула Нинель.

Обе вскочили из-за стола и сцепились. Я прикрикнул на них, но они меня не слышали, вцепились друг другу в волосы, загремела посуда. Бутылка вина упала и разбилась.

— Пусть пар выпустят, — махнул рукой Речкин. — Им куда-то эмоции девать надо. Я бы сам, — он кивнул на храпящего у камина вахтовика, — ему вон морду с удовольствием набил. Бесит он меня. Лучше бы его вместо Ирины…

— Хватит, — сказал я. — Больше никого не убьют. Я этого не допущу. Мы не будем разделяться.

— Отпусти, больно! Ай! Ты мне клок вырвала!

— А-а-а, она меня укусила!

Девчонки уже катались по полу, визжали и впивались друг в друга ногтями, как сцепившиеся кошки. Я подошёл, налил в кружку тёплой воды из чайника и плеснул на них сверху. Визг стал ещё громче, но зато они разом расцепились и отползли в разные стороны, тяжело дыша, насупившись и сверля меня злыми глазами.

— Максим, ты что на нас вылил⁈ — возмутилась Мария.

— А теперь посмотрите, что вы натворили, — сказал я. — Бутылку разбили. Порезаться можно.

Они уставились на пол. Осколки стекла, тёмное пятно растёкшегося вина.

— Блин… — простонала Нинель. — Это же «Barolo». Элитное, итальянское.