Шрам: Легионер - Сим Симович

пояс, под рубаху, миниатюрную, с наушником который выглядит как слуховой аппарат. Пистолет не дали — слишком рискованно, найдут при обыске. Только нож.

Малик пришёл, осмотрел, кивнул одобрительно:

— Похож на местного. Говори мало, низким голосом, с акцентом туарегским — они картавят, проглатывают слова. Если спросят откуда — скажи из Тессалита, город далеко, никто не проверит. Если спросят про боевиков — говори что бежал, не хотел воевать, устал. Жалуйся на жизнь, на войну, на французов. Они поймут, примут. Не умничай, не задавай прямых вопросов. Пей с ними, проиграй немного денег, пусть расслабятся. Потом слушай. Удачи, призрак.

Шрам вышел из базы вечером, когда солнце село и жара спала до тридцати градусов. Прошёл через патруль, легионеры не узнали, остановили, он пробормотал что-то по-арабски, показал пропуск фальшивый, его пропустили. Пошёл в восточный квартал, где французы контролировали слабо — несколько патрулей в день, но ночью не лезли, слишком опасно, засады возможны.

Квартал был живой, шумный. Люди выползли после дневной жары, сидели у домов, курили, пили чай, играли в кости. Дети бегали, орали, гоняли мяч из тряпок. Женщины в углах готовили ужин на кострах, запах лепёшек и тушёного мяса. Никто не обратил внимания на нового человека, таких бродяг после войны полно — идут, ищут родню, работу, кров.

Русский шёл медленно, сутулясь, прихрамывая немного — изображал усталость, ранение старое. Смотрел по сторонам, запоминал лица, планировку улиц, где выходы, где укрытия. Нашёл чайхану — навес из брезента, под ним ковры старые, подушки, низкие столики. Человек двадцать сидело, пили чай, курили кальян, играли в домино и кости. Хозяин старый, толстый, с бородой седой, разливал чай из большого чайника.

Шрам подошёл, сел на краю, на свободную подушку. Хозяин посмотрел, кивнул:

— Чай?

— Да. Сколько?

— Сто франков.

Достал мятые купюры, протянул. Хозяин налил стакан, чай зелёный горячий, сладкий приторно. Русский пил маленькими глотками, смотрел вокруг. Рядом четверо играли в кости — простая игра, бросают два кубика, ставят на сумму, кто ближе к двенадцати выигрывает. Ставки маленькие, сто, двести франков.

Один из игроков, молодой парень лет двадцати пяти, с лицом острым и глазами быстрыми, посмотрел на Шрама:

— Ты новый здесь. Откуда?

— Тессалит, — ответил Пьер низко, с картавым акцентом который слышал у туарегов. — Пришёл после боёв. Ищу работу.

— Работы нет, — парень сплюнул. — Война всё убила. Французы пришли, разбомбили город, убили людей, уехали. Теперь что? Ничего. Руины и голод.

Остальные закивали, заворчали согласно. Шрам молчал, пил чай, слушал.

— А ты воевал? — спросил другой, старше, лет сорока, с бородой чёрной. — С «Ансар Дин»?

— Нет, — легионер покачал головой. — Не хотел воевать. Война глупая, убивают за ничего. Я торговец был, продавал ткани. Боевики пришли, заставляли идти с ними, я отказался, сбежал. Теперь вот здесь.

— Правильно сделал, — старший кивнул. — Война это смерть. Мой брат воевал, убили французы. Зачем? Он просто защищал дом, а они пришли, разбомбили, убили. Говорят мы террористы. Мы просто живём здесь, это наша земля.

Шрам слушал, кивал сочувственно. Не спорил, не защищал французов, не задавал вопросов. Просто слушал, соглашался общими фразами. Допил чай, заказал ещё. Молодой парень показал на кости:

— Хочешь играть? Ставка двести.

— Давай.

Сел к ним, достал деньги. Играли час, русский проигрывал специально, но не очевидно — бросал кубики, иногда выигрывал, чаще проигрывал. Терял медленно, тысячу франков за час. Игроки расслаблялись, шутили, рассказывали истории. Хозяин принёс кальян, табак яблочный, сладкий. Курили по кругу, дым густой, голова кружилась немного.

Потом принесли бутылку. Старший достал из-под стола, спрятанную, самогон местный, прозрачный, воняющий спиртом чистым. Разлили в стаканы, по глотку каждому.

— Пей, — сказал молодой. — Мусульманам нельзя, но мы не фанатики. Аллах простит, война тяжёлая, надо расслабляться.

Шрам выпил. Самогон обжёг горло, крепкий как водка, градусов шестьдесят, неочищенный, с привкусом фиников. Запил чаем быстро. Остальные засмеялись, подлили ещё. Пили, говорили громче, откровеннее.

— Французы ублюдки, — сказал молодой, пьянея. — Пришли как хозяева, убивают нас, говорят освобождают. От кого освобождают? «Ансар Дин» тоже малийцы, наши братья. Да, строгие, да, Шариат жёсткий, но они не бомбят с неба, не сжигают дома.

— Мой племянник с ними, — добавил третий игрок, тихий до этого. — Ушёл в горы, воюет. Говорит французы скоро уйдут, а они останутся, вернутся, возьмут всё обратно. Просто ждут, собирают силы.

— Где собирают? — спросил Шрам осторожно, как бы между прочим. — Далеко?

— В горах Адрар-де-Ифорас, на севере, — третий махнул рукой. — Там пещеры, французы не найдут. Сотни человек там, оружие, запасы. Ждут. Через месяц, два, французы уйдут, они спустятся, вернут города.

Старший ударил его по плечу, шикнул:

— Не болтай лишнего. Он чужой, может шпион.

Напряжение. Игроки посмотрели на Шрама подозрительно. Русский сделал вид что пьян, помахал рукой:

— Я не шпион, я торговец. Мне плевать на политику, на войну. Хочу работать, жить. Кто правит — не важно, лишь бы не убивали.

— Покажи руки, — потребовал старший.

Протянул. Осмотрели ладони — мозоли есть, но не от оружия, от работы, может. Старший ощупал плечи, проверил на синяки от отдачи автомата. Нет, чисто. Шрам готовился — три дня не стрелял специально, синяки сошли. Обыскали под рубахой — нашли нож, вытащили.

— Нож зачем?

— Защита. Дороги опасные, бандиты.

Посмотрели нож — самодельный, тупой, ржавый, купили на рынке специально, не боевой. Вернули. Проверили пояс, нашли рацию. Вытащили, показали:

— Это что?

— Радио, — Шрам изобразил пьяную растерянность. — Слушаю музыку. Батарейки сдохли, не работает. Нашёл в мусоре.

Старший покрутил, нажал кнопку. Рация молчала — Моро настроил так что включается только длинным нажатием, коротким не реагирует. Похоже на сломанное радио. Старший швырнул обратно:

— Ладно. Может и правда торговец. Но молчи о том что услышал, понял? Иначе проблемы будут.

— Понял, понял. Я ничего не слышал, я пьяный.

Расслабились, засмеялись. Налили ещё самогона. Играли дальше, разговоры пошли на другие темы — женщины, еда, жалобы на жизнь. Шрам слушал вполуха, запоминал главное: горы Адрар-де-Ифорас, пещеры, сотни боевиков, ждут ухода французов. Ценная информация.

Сидел до полуночи. Проиграл три тысячи франков, выпил четыре стакана самогона — притворялся что пьян сильнее чем был, шатался, мычал. Встал, поблагодарил, пошёл. Игроки проводили взглядами, вернулись к игре.

Вышел на улицу, пошёл в темноту между домами. Убедился что не следят,