Спас на крови - Сергей Малинин

– Предложение признано логичным и правильным! – воскликнул Антон. – Но тогда немедленно возникает второй вопрос: а за какие такие шиши мы можем сцапать уважаемого человека Леонида Михайловича Беркута? Есть ли у нас какие-то доказательства его причастности к любой разновидности контрабанды?

Доказательств пока не было, по крайней мере до такой степени надежных, с которыми можно было идти к прокурору и требовать ордер на арест. Но Разин все равно сказал:

– Мне кажется, у нас тут обстоятельства не совсем располагают к стопроцентному соблюдению процедуры. Связь между Беркутом и Винтрой есть, и мы это знаем точно. Есть соответствующие документы, есть показания осведомителей. Думаю, что с поправкой на взрыв базы пограничных войск и убийство следователя, который занимался этим делом, мы можем позволить себе действовать чуть жестче.

Бережной одобрительно кивнул.

– Можем. И будем обязательно. Потому что иначе, боюсь, мы эти авгиевы конюшни в жизни не разгребем!

– А что у нас есть относительно психологического портрета этого… Беркута? Насколько он соответствует фамилии? – спросил Томанис.

Бережной полез в папку с досье на начальника отдела мелкой логистики. Покопался в бумагах, вытащил одну из них.

– Ну, собственно, если верить тому, что мы насобирали от информаторов, перед нами довольно простой типаж. Он, конечно, умный и достаточно хитрый, чтобы о его темных делишках не узнали компетентные органы. Но и прятаться понастоящему не умеет… Хотя, это, наверное, и невозможно в условиях такого предприятия, как Новороссийский порт. С другой стороны, Беркут имеет характер невоздержанный, нрав резкий, склонность к опрометчивым поступкам. Поддается давлению… ну, кажется, наш клиент. Мы давить умеем, если приспичит, – усмехнулся Бережной.

– Надо было раньше, конечно, – покачал головой Разин. – Может, до Протасова бы не добрались.

– Все может быть, – ответил Бережной. —Но ты прав, мы сильно перестраховались. Будем теперь наверстывать. Так, господа офицеры: давайте-ка мы потрясем тех осведомителей, которые на данный момент есть у нашей следственной группы в порту. И узнаем – не собирается ли Беркут в ближайшее время провернуть очередное дельце?

* * *

Нейтральные воды недалеко от Новороссийска

Море было необыкновенно красиво. Особенно для людей, которые не видели его уже несколько месяцев по долгу службы. И уж тем более для понимающего человека подводный мир всегда красивее надводного. Это самое настоящее сказочное королевство – прекрасное, невозможное и губительное. Оно не создано для людей, но они постоянно пытаются проникнуть в это запретное царство хотя бы на время, прибегая к техническим ухищрениям, до коих всегда были мастерами.

Три человеческие фигуры плыли в лазурной толще. Изуродованные горбами аквалангов, с лицами, прячущимися под циклопьими глазами масок, они все-таки двигались грациозно, как будто природа именно в их отношении совершила ошибку и наделила наземные существа возможностями, недоступными прочим.

Аквалангисты двигались на глубине четырех метров. Еще столько же было до дна – песчаного, с нечастыми кочками из длинных темно-зеленых водорослей, вокруг которых носились стайки какой-то мелкой рыбешки. Они напоминали пчел, которые суетятся над медоносными растениями. Странное дело, но пронесшийся сквозь одну из стаек хищный катран только усилил это сходство, вполне сойдя за насекомоядную птицу.

Под водой темнело быстрее, чем наверху. Синева окружающего мира становилась все глубже, круг видимости сужался. Наступление мрака здесь, ниже уровня волн, всегда представлялось событием мистическим.

Головной пловец, приняв вертикальное положение, жестом показал товарищам, что пора подниматься. И первым устремился наверх.

Его голова появилась на поверхности воды абсолютно бесшумно, а с учетом легкого волнения, которое сейчас наблюдалось на море, заметить то, что кто-то всплыл, мог только обладатель очень наметанного глаза. Через несколько секунд рядом показались и остальные пловцы. Они огляделись и легко заметили свою мишень – пожилой рыбацкий сейнер, выкрашенный шаровой краской, на которой краснели пятна ржавчины. Судно дрейфовало, лениво раскачиваясь на волнах. На палубе никого не было видно.

Аквалангисты переглянулись, обменялись несколькими жестами и снова ушли под воду. Вода сомкнулась над ними, и ничто больше не говорило, что в море есть еще кто-то, кроме традиционных обитателей. На поверхности не осталось даже пузырьков, потому что трое пловцов использовали акваланги замкнутого цикла, не выпускавшие отработанный воздух наружу. Это обеспечивало им абсолютную незаметность, что в данной ситуации представляло собой исключительную важность. Вряд ли, конечно, на этой калоше есть средства для борьбы с водолазами, но вот врубить двигатели и уйти сейнер мог запросто. Последнее было крайне нежелательно.

Прошло минут двадцать. Солнце скрылось за горизонтом. Сейнер оставался темным, хотя должен был зажечь сигнальные огни. Только на носу появилась фигура человека. У лица то и дело вспыхивала красная искорка табачного огонька.

Аквалангисты выжидали, прицепившись специальными магнитами к корпусу судна. Теперь им было уже все равно, будет двигаться сейнер или нет. Они были рыбами-прилипалами на теле рукотворного кита, готовыми двигаться вместе с ним в любом направлении и на любую дистанцию.

Зеленые светящиеся цифры на табло манометра показывали, что кислорода в баллонах осталось еще на шесть часов. Но Бережной, Разин и Томанис, наконец-то вырвавшиеся в свою стихию, точно знали, что ждать так долго им не придется.

И точно – прошло еще минут двадцать, и до ушей притаившихся спецназовцев донесся звук мотора, который явно усиливался. Судно, которое издавало этот шум, определенно приближалось к сейнеру. Насколько могли судить опытные люди, до него оставалось кабельтовых пять.

В это время наверху на палубе сейнера наблюдалось оживление. Капитан, включив фонарь, махал им в сторону приближавшегося судна, рядом стояли трое матросов. Собственно, внизу были только механик и его помощник.

Судно приблизилось. Это был небольшой сухогруз – длиной метров двадцать пять. Судя по тому, как сочно отливала в лучах фонаря краска на его бортах, построен он был не так давно. На носу красовалась надпись на турецком. С сухогруза тоже махали фонариками, доносились гортанные голоса. Чихнул и затих двигатель судно готовилось к швартовке.

Перекинули сходни, по ним сошел на сейнер капитан-турок – коренастый темноволосый крепыш с орлиным носом. Пожал руку российскому капитану, махнул приветственно матросам и сказал:

– Ну что, грузимся?

– Грузимся! – кивнул русский капитан.

Началась суета. На сейнере открыли люки в грузовом трюме. Морщась от невыносимой рыбной вони, вниз спустились двое матросов с «фомками». Отойдя в угол трюма, они подцепили еще один люк. Заметить его можно было только при самом тщательном обыске или точно зная, что он там есть, – настолько он был заляпан рыбьими кишками и чешуей. Люк с грохотом откинулся, показалось прямоугольное темное отверстие. Один из матросов посветил фонариком