След у таежной реки - Александр Александрович Тамоников

я в тресте. Оказалось, Домгер не пожелал тратить время на бесперспективные рудники, выговорил Кучеренко, что тот пустым делом занимается, а наш дорогой Андрей Петрович сразу же накатал жалобу, обвинив Домгера во вредительстве. Повезло геологу, что не посадили. Но нервишки помотали изрядно, я думаю. И на новую работу перевели, чтоб не мешал Кучеренко «трудовые подвиги» совершать, от которых для экономики ни рубля, ни полушки.

— Выходит, начальство маркшейдеру почему-то покровительствует, — угрюмо заметил Петраков.

— Именно, — поднял вверх указательный палец Назаров. — Так что новому геологу дали строгие указания гражданину Кучеренко не мешать.

Капитан в сердцах шарахнул кулаком по столу…

— Надоело это безобразие! На каждом предприятии рано или поздно начальничек-князек заводится и окружает себя любимчиками, обязательно мразью, чтоб всем скопом порядочных людей притеснять. И здесь, в руководстве треста, тоже какой-то «золотой барон» сидит, прикрывает вредительство инженера, зато честных геологов вредителями выставляет. Вот скажите, братцы, когда мы всю шушеру пересажаем? Настанет такое время, а?

Никто не ответил, все понимали, что на поведении капитана, не склонного к вспыльчивости, сказались нечеловеческое напряжение и усталость, накопившиеся за истекшую неделю «охоты на тигра».

— Ладно, — сделал глубокий вдох Назаров. — По крайней мере, ситуацию с Кучеренко я вижу именно так. Или я неправ?

— Даже если и неправ, проверить все равно стоит обязательно, — сказал Михаил.

— И не просто проверить, — добавил Петраков. — Скажем, что забираем его на опознание, а в доме проводим обыск.

— Это же незаконно, — удивился Рябцев. — Нет у нас оснований для обыска.

— А обыска-то и не будет, — как ни в чем не бывало заявил Петраков с хитрым видом. — Мы таким жупелом Кучеренко припугнем.

— Отличная мысль! — похвалил Назаров. — Припугнем и посмотрим реакцию.

…Реакция горняка была неожиданной. Он посреди своей избы бухнулся перед чекистами на колени и заревел белугой. Разобрать чего-либо в его стенаниях не удавалось, кроме трех слов: «Заставили! Обманули! Обольстили!» — которые он талдычил, завывая и размазывая слезы по бородатому лицу. Страшное и неприятное зрелище.

— Давно сотрудничаете с иностранными разведками? — строго спросил Назаров, решивший начать допрос, не дожидаясь, когда Кучеренко привезут в райотдел.

— Три года, — сглотнув слюну и загнанно дыша, ответил горняк. — На самураев. Под угрозой жизни и против воли.

— Три года подрывали советскую золотодобывающую промышленность под угрозами? Думаете, мы в такое поверим? За дураков нас считаете?

Ответов капитан не ждал. Он давно оставил попытки разобраться в мотивации предательства. Почему человек начинает работать на другую страну? Порой такое действительно происходило из страха перед иностранными спецслужбами, не брезговавшими шантажом и запугиванием. Иногда хватало банального подкупа, «банки варенья и корзины печенья», как писал Гайдар в сказке про Мальчиша-Кибальчиша. Третьей причиной была месть за испытываемую несправедливость, в которой предатель обвинял весь народ, отчего желал покарать родную страну.

Но гораздо чаще, несравнимо чаще никаких ясных, объективных причин, которые можно хоть как-то понять, не имелось. На кривую дорожку толкала порочность натуры. Такому человеку приятно злиться на других, находить поводы для ненависти, которая с годами становится лютой. Человек начинает с мелких пакостей соседям, затем незаметно переходит к правонарушениям, а когда опомнится, то обнаружит, что по уши увяз в грязных делишках и спутался с преступниками — или с иностранными шпионами. Выбраться из болота, в которое влез, не получается, назад пути нет. Да и охоты особой завязать с преступной жизнью не испытывает, наоборот, становится еще злее, полагая, что это окружающие подтолкнули его, бедненького, к государственной измене.

Назаров по-человечески понимал трусливых, алчных и даже мстительных людей. Но людей, обуреваемых тупой злобой, жаждой навредить, человеконенавистников, — не понимал, отказывался понимать, считая их отвратительными.

— Обещали, что, когда захватят Приморье, меня помилуют и дадут мне должность главного инженера в рудоуправлении, — сознался Кучеренко.

Ну, хотя бы так. Маркшейдером руководила всего лишь жадность, стремление сделаться большой шишкой в заморской корпорации, чтобы получать солидное жалованье, жить в дорогих апартаментах и держать прислугу. Сколько миллионов бойцов и гражданских должны погибнуть, чтобы его грезы сделались явью, Кучеренко, само собой, не задумывался.

— Как держите связь с японской агентурой?

Назаров со слов Тягунова уже знал, что Кучеренко является радистом, и теперь собирался получить более подробную информацию.

— Мне передатчик выдали. Он в погребе.

Кучеренко указал пальцем на коврик на полу. Не дожидаясь команды капитана, Петраков достал фонарик и, сдвинув коврик, открыл находившуюся под ним дверцу.

— Когда ближайший сеанс связи?

— Через два часа. Со вчерашнего дня регулярно выхожу на связь и жду сигнала от агента в Бикине. Когда агент передаст, что «путь открыт», и назовет явку, я перешлю его сообщение другому человеку. Связному.

Разумеется, речь шла не об одном человеке, а о разведгруппе. Кучеренко или этого не знал, или скрывал от СМЕРШа. Хотя вряд ли горняк рискнет выкручиваться и обманывать в таком состоянии, он же до смерти напуган. Нет, Кучеренко выложил всю правду, это не Тягунов, который до последнего что-то утаивает и сочиняет.

— Почему агент не свяжется со своим человеком напрямую? — заинтересовался Назаров. — Зачем понадобилось ваше посредничество?

— Чтобы избежать перехвата сообщений. Агент не всегда имеет возможность отправить сигнал, а иногда ему нужно сообщить дополнительные сведения. Поэтому мне приходится несколько раз выходить на связь. Но лично я передаю полученные сведения только раз в сутки, в положенное время.

«Ясно. Чтобы не засветить ни себя, ни связного. Агент засветиться не боится, он мобильный, снялся с места и умотал, а Кучеренко ведет передачи из одного поселка, рисковать не имеет права», — догадался капитан.

— А еще тут такая штука… — Кучеренко не знал, как объяснить, и замялся. — Словом, у агента нет сильного передатчика.

— В смысле?

— Тот связной, он в лесу сидит, в горах, там связь плохо проходит. Если сигнал и с моего передатчика не пройдет, то я обязан буду сам донести сообщение. Зайти в тайгу, подняться на Кедровую сопку и запустить ракету, а потом дожидаться, когда ко мне на сопку поднимется связной. Агент не может бросить наблюдение и уйти в тайгу. Он обязан оставаться на месте.

«Умно, до мелочей все предусмотрели», — подумал Назаров и не мешкая предложил сделку:

— У вас сейчас один способ смягчить свою участь. Вы обязаны передать связному послание «путь открыт».

— Я же не знаю координаты явки. — Побледневший Кучеренко еле ворочал языком.

— Ничего, зато мы знаем.

2

Неожиданно Назарову позвонили из Хабаровска. Полковник Шпагин с гневом обрушился на капитана, обвиняя его в намерении «похитить переводчицу». Николай Иванович не понимал ни единого слова из этих абсурдных, надуманных обвинений. С некоторых пор он стал замечать ревнивое отношение Шпагина к Бояркиной, но Назаров не давал повода