След у таежной реки - Александр Александрович Тамоников

треск, а на лицо обрушилась волна обжигающе горячего воздуха вперемешку с пылью, листвой, ветками… Прутья изрезали кожу в кровь. И земля — повсюду земля: в волосах, в глазах, в ушах. Рот и нос забиты ею так, что не получается сделать вдох. Откуда земля во рту? Он же был закрыт! Или это не земля? Или это жаркий сухой воздух с комочками почвы обжег язык и создал иллюзию, будто земля через ноздри забила рот до отказа?

Назаров замотал головой, оттер лицо рукавом и заорал: «Отступаем!» Опергруппе нужно срочно сменить позицию, пока сюда не нагрянул противник. Для него сейчас оглушенные чекисты — легкая мишень.

Петраков не слушался. Ему досталось сильнее других. Контужен? Нет, к счастью, просто дезориентирован. Назаров схватил Валька за шиворот и поволок за собой. Ползком-ползком опергруппа отходит. Так, Валентин вроде бы очухался и способен ползти сам. Назаров выпустил его и перестал двигаться. Пусть ребята уходят подальше. А он, капитан, подождет врага за этим валуном. Ага, бегут, и даже не особенно скрываются, торопятся догнать отступающих. Думают, выкурили нас. А вот и нет! Назаров полоснул по бегущим очередью, израсходовав последний диск. Не очень-то метко выходит после того, как наелся почвы. Целиться не удается. Но они падают! Падают! С левого фланга раздались выстрелы пограничников. Трое уцелевших диверсантов бросили оружие, встали на колени и подняли руки.

— Не стрелять! — скомандовал Назаров.

С незаряженным автоматом наперевес он побежал к тем троим, неуклюже переваливаясь на ходу. За капитаном последовали его ребята, подтягивались пограничники. По лицу Назарова расползлась ошалелая, безумная улыбка. Ствол автомата уперся в худого мужчину с длинным носом и короткими усами. Филин.

4

Усатый не отличался разговорчивостью. На допросе человек выбирает одну из трех тактик. В самых легких случаях быстро «раскалывается» и болтает без умолку, выкладывая все как на духу; таков Кучеренко. В самых сложных случаях не «раскалывается», но говорит много, делая вид, будто готов к сотрудничеству, хотя в действительности сообщает лишь то, что ему выгодно, дабы обелить себя, а об остальном врет или умалчивает; так себя ведет Тягунов. Почему эти случаи самые сложные? Да потому, что нельзя понять, где заканчивается правда и начинается ложь. Допрашиваемый может юлить до бесконечности, особенно если у него заранее подготовлена качественная, продуманная легенда.

Посередине по сложности тактики находятся молчуны. Они либо вообще ничего не говорят, либо сообщают минимальные сведения, например называют свое имя. К ним нужен «ключ», какой-то фактор давления, который еще подобрать надо. Таким молчуном был Филин, который представился Игорем Игнатьевичем Кузьминым, а на другие вопросы отвечать отказался и за все время по пути в Бикин не проронил ни слова.

Прибыв в управление, Назаров распорядился отвести пленников в камеры и принялся было готовиться к допросу Кузьмина, как вдруг ощутил в мыслях нечто такое, что ученый, прильнувший к телескопу, назвал бы озарением. Смутно уловимое светлое пятнышко догадки в темном ворохе фактов, подобно неизвестному небесному телу, впервые наблюдаемому астрономами в безднах космоса. «Незаконная комета в кругу расчерченном светил». Николай Иванович собрал команду, пощадив одного лишь Кириллова.

— Ребята, все мы устали чертовски, но нам придется еще поработать. Пока я веду допрос Филина, для каждого из вас есть поручения.

Опергруппа выстроилась перед капитаном, который указал на старшего сержанта и дал команду:

— Тимофеев! Срочно узнай у лаборантов, когда будут готовы отпечатки пальцев с вещей Тягунова. Торопи, если понадобится. Забирай результаты экспертизы и бегом ко мне.

— Будет!

Указательный палец двинулся дальше.

— Петраков, тебе задание тщательно обыскать ту дачу, где мы устроили ловушку для Тягунова. Помнишь, в его вещмешке мы не нашли пистолета? Оружие есть, и оно где-то в доме. Просто Тягунов положил пистолет отдельно от остальных вещей, а нам соврал, мол, не вооружен. Я уверен в том, что говорю. Если же ошибся, с меня чекушка.

В тот момент создавалось впечатление, будто Назаров не нуждается в отдыхе, — столько энергии и бодрости просматривалось в его позе, в каждом его движении. Никто не сомневался, что Николай Иванович в ходе расследования нащупал нечто значительное и теперь собирает решающие доказательства в пользу своей версии, которые прольют свет на преступления Филина.

Указательный палец остановился на Рябцеве.

— Рябцев, свет мой, тебе самое ответственное поручение. Собери информацию обо всех крупных диверсиях врага на приграничной территории от Хабаровска до Владивостока. Ищи сложные случаи, когда явно действовала организованная разведгруппа. Особое внимание обрати на диверсии, которым предшествовала смерть или загадочное исчезновение человека — работника, охранника, военнослужащего. И знаешь что, Рябцев? Заручись помощью милиции, в их архиве много такого, на что контрразведка не обращает внимания.

— Погоди-ка, Николай Иваныч… — сообразил Тимофеев. — Ты хочешь сказать… Я даже не знаю, что именно ты хочешь сказать… Но ты ищешь диверсии, схожие с покушением на генерала?

— Именно так, — ответил Назаров. — В случае с товарищем Пуркаевым, несмотря на наше активное вмешательство, Тягунов и японская разведгруппа действовали четко, словно по отработанной схеме. Поэтому я думаю, что Филин хотя бы раз проделывал этот номер. Убивал советского гражданина, присваивал его личность, чтобы под личиной убитого пересечь границу, проводил здесь разведку и затем, наконец, вызывал группу диверсантов, которым указывал путь.

— Чтоб меня не сосной, так осиной!.. — ахнул Рябцев, поняв, какое важное задание получил.

Назаров, увлеченный своими мыслями, не обратил на эти слова внимания.

— Улики, которые вы можете собрать, не только раскроют подробности этой схемы. Они еще и прольют свет на личность Филина. Кто он: Кузьмин или Тягунов? И за кем мы гнались ночью по Хабаровску?

— За Кузьминым, наверное, — неуверенно сказал старший лейтенант.

— Не похож.

— Темно же было, мы его разглядеть толком не могли, — упорствовал Тимофеев, стыдившийся, что не может опознать нападавшего. — Вот если б у него на руке часы были надеты, — добавил он из желания пошутить, — на двенадцать камней.

— Не ерничай, дело серьезное, — нахмурился Назаров. — Твоя правда, внешность мы не рассмотрели. Но рост!

— По поводу роста ничего сказать не могу. Все быстро случилось, не разобрать было, высокого роста тот агент или не очень.

— Кузьмин среднего роста, высоким не назовешь. Тягунов подтверждает, что Филин среднего роста. Если свести вместе их обоих, то, голову даю на отсечение, Тягунов опознает в Кузьмине Филина. Но ты припомни тот склад, где агент прятался в бочке. Мы решили, что он распахнул окошко и выбрался через него. Окно под самым потолком, очень высоко. Мне забираться было бы трудно даже с бухты троса. Кузьмин ниже меня, он бы не дотянулся.

— Подпрыгнул, зацепился. И пока одной рукой держался за