Улица цвета крови - Александр Александрович Тамоников

— Стойте на месте! — Дуло пистолета Крупы дернулось вверх и нацелилось в грудь Шубина. — Что меня привело? Будет правильнее сказать — кто, — усмехнулся он. — Вы, капитан Шубин. Вы ведь наверняка уже знаете, что я слежу за вами. Ваш сержант… Все время забываю его фамилию… Я знаю, что вы его уже спрашивали и обо мне в том числе и он рассказал вам все, что вы хотели узнать.

Глеб опустил голову, потом поднял ее и посмотрел прямо в глаза Крупе.

— Янина, — понимающе кивнул он. — Это она вам рассказала о Порошине и о моем разговоре с ним в квартире Червинского. Она ваш осведомитель. Я прав? — спросил Шубин.

Он замолчал, ожидая следующего вопроса, и тот прозвучал:

— Вы догадливы, капитан. Но и я не зря ем свой хлеб. Официально я помощник, то есть что-то вроде адъютанта при полковнике, прошу прощения, при генерале Филипковском. Но это для всех. На самом деле я его тайная полиция. Так, кажется, это звучит по-русски.

— Тайная полиция была до революции. Сейчас…

— Неважно, как это называется у вас в Советах — ВЧК, НКВД или еще как-то там, — раздраженно прервал Шубина Крупа. Он подошел к столу и быстрым и цепким взглядом оглядел поверхность стола.

«Хорошо, что я не успел найти то, что мне нужно», — подумал Глеб.

— Так что вы искали в столе? — взглянул на Шубина Крупа.

— Я пришел в библиотеку почитать, — с улыбкой ответил Шубин. — Я вижу, что вам известно, что я познакомился с пани Янишевской, — заметил он.

Глебу хотелось разговорить Крупу и узнать от него, много ли он знает о намерениях и планах Шубина, а значит, и о планах советского командования.

Поляк посмотрел на Глеба иронично и, усмехнувшись, промолчал.

«Да, этот Крупа, похоже, крепкий орешек. Оно и понятно. Филипковский не стал бы держать возле себя болванов. Но мне-то от этого не легче. Нужно что-то придумать. В доме он стрелять в меня не станет. Как он объяснит пани Янишевской наличие моего мертвого тела в ее доме? Разве что скажет, что я русский шпион. Но у нас сейчас с АК договор о военном сотрудничестве. А вот если я застрелю Крупу, то у меня найдутся весомые аргументы для оправдания», — размышлял Глеб.

— О чем вы задумались? — поинтересовался Крупа. — Как бы поудобнее мне соврать? Не стоит. Я догадываюсь, что вы искали в ящике стола, — кивнул он на шкатулку, стоявшую на столе возле печатной машинки. — Кстати, отойдите от стола, — приказал он и стволом пистолета указал, куда именно Глебу стоит отойти. Шубин подчинился, но встал так, чтобы одна его половина тела находилась в тени, вне видимости Крупы.

— Понимаете, какое дело, — продолжил говорить Крупа, не отводя пистолет от груди Шубина, — поляки не так глупы, как кажется русским. Я давно слежу не только за вами, но и за Кацпером Вроной.

Произнеся это имя, Крупа впился взглядом в лицо Глеба, пытаясь заметить на нем хотя бы тень страха или волнения. Но лицо Шубина оставалось бесстрастным. Правда, поляк и не догадывался, каких это усилий стоило Глебу, но факт, как говорится, был налицо. А вернее, на лице Шубина.

— Врона — это тот самый, который командует личной охраной Филипковского? — как можно спокойней и равнодушней спросил Глеб. — И что же вы о нем разузнали? Он готовил покушение на полковника Филипковского? Ах, простите, генерала Филипковского, как он сам себя называет. Ведь официального присвоения ему генеральского чина пока что не было?

— Не ерничайте, Шубин, — покачал головой Крупа. — Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, ведь Врона — ваш шпион.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — развел руками Глеб.

— Ну, хорошо, не хотите признаваться, и не надо, — махнул рукой, держащей пистолет, Крупа. — Я только хотел сказать, что я давно уже намекал коменданту Филипковскому, кто есть на самом деле его бывший садовник, но…

— Но он вам не верил, — усмехнулся Шубин. — У вас не было доказательств, — догадался он. — А без доказательств, на одних только подозрениях, далеко не уедешь. Тем более что семью Кацпера, польских евреев, прятала у себя в доме его сестра. Я так подозреваю, что пан Филипковский давно уже знает Врону и потому не хотел вас слушать.

— Да, — поморщился Крупа. — Еще его отец работал у семьи Филипковских садовником, а мать Кацпера была служанкой у матери Владислава.

— Вот видите, — иронично сказал Шубин. — Все семейство Врон предано Филипковским, а вы говорите, что Кацпер шпион. Кто же в такое поверит?

— Молчите уж, Шубин, — нахмурился Крупа. — Теперь-то у меня есть доказательства его вины перед всем польским народом, а не только перед Филипковским.

— Прямо так — и перед всем польским народом? — уточнил с усмешкой Глеб. — Думаю, вам не стоит говорить за весь польский народ. АК далеко не весь народ Польши. Да и в вашей организации наверняка есть люди, которые понимают истинную суть вещей…

— Не надо меня агитировать, — раздраженно прервал собеседника Крупа. — Нам пора уходить, — посмотрел он в окно.

За окном, как ни странно, было тихо. Тишина наступила так внезапно, что Глеб даже не обратил на это внимания. А может, он не заметил этого потому, что все: и нервы, и весь ум его — были сейчас напряжены и направлены только на одно — как выпутаться из создавшегося положения?

Пока он размышлял, выход нашелся сам собой — в кабинет вошла молодая служанка пани Эвы.

Когда открылась дверь, а Крупа явно не ожидал такого развития событий, он вздрогнул, но отступить от стола в тень не успел, чего нельзя было сказать о Шубине. Глеб в буквальном смысле растворился в темноте, скользнув ближе к книжным полкам и прижавшись к одной из них спиной.

Ангелика тоже не ожидала застать в библиотеке вместо пана Вальчака капитана Крупу и застыла в недоумении, глядя на него. Крупа, надо отдать ему должное, быстро опомнился, но момент был упущен. Посмотрев на то место, где стоял Шубин, он не увидел его. Тогда он тоже попытался отскочить в сторону, чтобы уйти со светового пятна в темноту, но тут раздался выстрел. Крупа упал, Ангелика вскрикнула и прижалась к закрытой двери, лихорадочно нашаривая ручку. Девушка явно собиралась выбежать в коридор и позвать на помощь. Шубин подбежал к ней, схватил за руку и громко, чтобы она узнала его голос в темноте, сказал:

— Ангелика, не уходи.