Улица цвета крови - Александр Александрович Тамоников

— Вы никогда не были за границей? — удивилась Янишевская.

— Я бывал с матерью на Черном море, когда был еще маленьким мальчиком. Потом как-то не пришлось. Всю жизнь так и прожил в Польше.

— Но в Варшаве во многих гостиницах прямо в вестибюле стоят пальмы, — улыбнулась она.

— Я обычно не хожу по гостиницам, — нашелся что ответить Глеб. — Но если и бывал там, то, наверное, я не обращал на это растение внимания.

Янишевская улыбнулась ему в ответ.

— Вы, мужчины, ничего, кроме своей работы и красивых женщин, просто не хотите видеть, — заметила она. — Говорю вам это на основании собственных жизненных наблюдений и с высоты прожитых мною лет, — рассмеялась она.

— О, вы не такая уж и старая, как хотите казаться, пани Янишевская, — улыбнулся ей в ответ Шубин. — Я не дал бы вам и сорока лет, — польстил он женщине.

Та снова с улыбкой погрозила ему и сказала:

— Не льстите мне. Я прекрасно знаю все ваши мужские приемы и штучки. По крайней мере, я старше вас, пан Ян, и знаю, когда вы, мужчины, бываете искренними, а когда нет.

— Но я… — развел руками Шубин.

— Идемте обедать, — прервала его Янишевская и, взяв под руку, повела в столовую.

Во время обеда пани Эва была любезна и много говорила, рассказывая не столько о себе, сколько о своем троюродном брате. Из чего Шубин сделал вывод, что все помыслы и вся жизнь Янишевской до сих пор строятся вокруг того, ее любимого брата Владислава.

Глеб пробовал перевести разговор на политику и на то, что не сегодня-завтра в город войдут советские войска, но пани Эва ответила:

— Что ж с того, что войдут? Они пойдут дальше — освобождать Польшу и Европу, я так понимаю. А во Львове останутся войска АК, которые будут контролировать город до конца войны. А затем Львов перейдет к Польскому государству.

— Вы так думаете? Думаете, что русские так просто отдадут этот город?

— Им придется это сделать, — безо всякого сомнения в голосе ответила Янишевская. — Мой брат заверил меня, что он уже позаботился о том, чтобы во главе города сразу после ухода немцев была установлена польская администрация. А он знает, что говорит и что делает. Ведь он является официальным представителем польского правительства в этой части наших земель.

— Откуда вы знаете, что он официальный представитель правительства Польши? — сделал удивленные глаза Шубин. — Правительство, насколько я знаю, сейчас в Лондоне, а не в Польше.

— И что? Какой же вы, пан Ян, наивный. Сразу видно, что вы, как и я, ничего не понимаете в политике.

— Вы себя недооцениваете, пани Эва, — любезно улыбнулся Глеб. — Да, признаюсь, — он поднял обе руки вверх, словно сдаваясь на милость пани, — я полный профан во всем, что не относится к работе моей мануфактуры. Но вы… Вы, как я вижу, отлично разбираетесь во всех политических моментах.

— Нет, что вы, пан Вальчак, — махнула пани Эва рукой. — Все, что я вам говорю, — это не мое личное мнение. У меня его нет по той же причине, что и у вас, — я не разбираюсь и не хочу разбираться в политической грязи. Все, что я вам говорю, — это мнение моего брата. Его слова и его мнение, — повторила она.

— И это значит, что он имеет связи с правительством Польши, — наклонил голову как бы в размышлениях Глеб.

— Конечно, — с достоинством кивнула Янишевская. — Он постоянно получает из Лондона письма с предписаниями и советами, как нужно поступить и сделать так, чтобы восстановить законное право поляков на переданные в свое время Белоруссии и Украине наши западные земли.

— Неужели? — на лице Шубина отобразилось удивление. — Как интересно. И что это за предписания, позвольте узнать? Если это действительно так, то это же просто замечательно!

— Я не знаю, что написано в этих письмах, — Янишевская наклонилась к Шубину и проговорила, понижая голос: — Это секретные донесения, и брат никогда не делится со мной подробностями. Да я и не спрашиваю о них, — выпрямилась она. — Меня не интересуют подробности, но я верю Владиславу на слово.

— Поэтому вы, пани Эва, так спокойны и не собираетесь уезжать из города, как это делают ваши соседи?

— Да, — кивнула Янишевская.

— И вы не боитесь бомбежки? — с удивлением поинтересовался Глеб.

— У меня в доме есть подвал, и я всегда могу спуститься туда. Там у меня уже все приготовлено на два дня проживания.

— Почему именно на два дня?

— Именно столько будут длиться бои за город, — уверенно ответила Янишевская. — Так сказал мне Владислав, а я…

— А вы верите ему, — кивнул Шубин.

— Вот именно. А вы, пан Вальчак, собираетесь покидать Львов?

— Нет, не думаю, — сказал Глеб. — В моем доме тоже есть бомбоубежище. Правда, наверное, не такое комфортное, как у вас…

— Хотите, я покажу вам свой дом? — вдруг предложила хозяйка, вставая.

— Не откажусь, пани Эва, — встал и Шубин.

Он никак не ожидал, что ему выпадет такая удача — самому осмотреть весь дом. Одно дело, когда тебе рисуют расположение комнат, а совсем другое — своими глазами увидеть, как устроены входы и выходы, где находятся окна, есть ли балконы и как располагается мебель.

«Если мне придется идти по дому в темноте, то я должен знать, где что стоит, — размышлял Шубин. — Библиотека и комната Филипковского — вот что меня больше всего интересует».

В свою комнату Янишевская, конечно же, его не повела.

— Вам будет неинтересно, — сказала она. — Комната старой девы — это не то, что нужно показывать молодому человеку, у которого вся жизнь впереди, — рассмеялась она и добавила заговорщицким тоном: — Вот если бы я была молодой, то обязательно бы приоткрыла перед вами тайну девичьей комнаты.

Шубин мысленно усмехнулся и подумал, не флиртует ли с ним пани Эва? Словно прочитав его мысли, она, грустно посмотрев на него, сказала:

— Как бы я хотела, чтобы у меня был такой сын, как вы, пан Ян. Признаюсь честно, вы сразу мне понравились. Обычно я никого у себя не принимаю, но сама не знаю почему, мне вдруг захотелось пообщаться с вами. Да, — она снова посмотрела на него пристально и серьезно, — наверное, это глупо с моей стороны, но я и вправду вдруг увидела в вас своего сына.

— Я очень благодарен пани за откровенность, — смутившись, пробормотал Шубин.

— Ничего, ничего, не смущайтесь, — улыбнулась она, похлопав Глеба по руке. — Идемте наверх. Я покажу вам свою библиотеку. Вернее, не свою, а моего отца и деда. Ведь именно они собирали