За кулисами в Турине (Плохая война – 7) - Алексей Вячеславович Зубков

Перед мистерией к Симону подошел повар в костюме Змия.

— У тебя есть какое-нибудь средство, чтобы человек разогрелся изнутри и не простыл?

— Есть панацея, — ответил Симон, — Но это лекарство, а не профилактика. Может, спиритус подойдет?

— Что это?

— Это как бы аквавита из аквавиты. Превосходит аквавиту настолько же, насколько аквавита превосходит вино.

— Дай попробовать.

Симон достал большую фляжку и налил пробник в оловянный стаканчик, который крепился к ней поверх крышки.

— Глотками пить нельзя. Закидываешь в себя как горькое лекарство.

Повар так и сделал.

— Аааа! — просипел он, — Оы…

— Воды? Нет, лучше хлебом закусить. Или вот сбитнем запей.

Повар отпил сбитня из кружки.

— До чего забористая штука! Но греет. Хорошо греет. У тебя будет по полкружки для Адама и Евы?

— Будет.

— И мне в третью налей.

Перед выходом Колетт унюхала, что в кружках не сбитень.

— Это что у тебя? — спросила она.

Трибуле тоже прислушался.

— Алхимическая микстура от холода, — гордо объяснил повар, — Мелкими глотками не пить. Закидываешь в себя сразу все и глотаешь. Потом яблоком закусите.

— Аквавитой пахнет, — сказал Трибуле.

— Ага, — согласилась Колетт.

Ковчег и Авраам Маринелле на особенно запомнились. Но дальше началась история про Моисея, где косвенно участвовал Симон.

«Дурацкие жабы» — подумал Симон. Сколько пороха надо положить в тряпично-ватную жабу, чтобы она красиво лопнула и не раскидала на актеров горящую вату? Надеюсь, не перестарался.

Симон выглянул из-за края сцены, поджег и бросил первую жабу. Фитиль не догорел до пороха. Плохо. Вторая взорвалась как надо. Третья слабо, но приемлемо. Четвертая — перебор. Горящие тряпки полетели в зрителей. Хорошо, что не на трибуну. Господа весело смеялись, глядя, как простолюдины визжат и тушат друг друга. Пятая жаба только слабо пшикнула.

Началось «Нашествие зверей». Какая-то свиная шкура наступила на пятую жабу. Фитиль у нее погас, но начала тлеть набивка. Огонь коснулся заряда, и жаба бахнула прямо под ногой актера. Господа снова засмеялись. Слава Богу, что парень не обгорел, а только крикнул «merde» высоким испуганным голосом, подскочил и шлепнулся на задницу. Симон не видел этого, потому что поджигал заряды на стене.

Теперь «Гром и молнии». Симон посмотрел в небо. Хорошо, что сегодня пасмурно. Дались им эти фейерверки. Ладно бы запускать в темноте или в сумерках. Но тогда как освещать мистерию? Сцену с актерами и многочисленные декорации. Ясным днем наоборот, мистерию видно, а от фейерверков никакого толку. Солнце не пересветишь.

Уф. Ярко и ничего, кажется, не подожгли. Нет, искры упали на отработавшие задники, прислоненные к стене. Монахи уронили задники и поливали их водой из бочек. Хорошо, что кто-то предусмотрительно распорядился поставить бочки с водой. Симона бы не послушали, если бы он запросил перетаскать полсотни ведер воды из замка.

Симон в тушении участия не принимал, потому что уже мчался вниз. Пару слов про саранчу и наступает время для «Тьмы египетской». Если днем Солнце не пересветишь, то можно его красиво затемнить. Симон скомпоновал заряды так, чтобы они выбрасывали струи и фонтаны дыма. Добавил красители. Показал епископу. Тот не запрыгал от радости и не захлопал в ладошки. Сказал «пойдет» и направился дальше по своим делам. Ладно-ладно. Кажется, господам понравилось. В том числе, не только сами дымы, а еще как забавно простолюдины в первых рядах кашляют и пятятся.

Не хотел никого обижать. Пробный заряд вчера на пустой площади развеялся довольно быстро. Но это один заряд и без толпы, которая мешает течению воздуха внизу.

Симон присел на ступеньку рядом с Маринеллой. Сейчас будут русские загадки, потом кулачные бои, потом рождественский вертеп, и над ним надо зажечь звезду. Фейерверк «рождественская звезда» у Магистра Иеремии нашелся готовый. В трех экземплярах. Магистр не любил срочные работы и всякие интересные штуки на продажу или в подарок собирал заранее под настроение, а не в последний день.

Вот загадки. Вот кулачный бой. А это еще что? Какие-то подростки подбежали к клеткам медведя и льва, открыли их и убежали.

Царь зверей выйти не соизволил. Но медведь не упустил возможности.

Фредерик вскочил.

— Ты куда? — спросила Кармина и схватила его за рукав, — На это чудовище с мечом?

— Ага.

— Ты знаешь, сколько стоит медведь?

— Плевать. Он может броситься на толпу.

— Замани его в клетку.

— Как?

— Вон ковчег, а в нем так и лежат овечки со связанными ногами. Поднимешь овцу?

— Конечно. Симон, помоги.

Фредерик и Симон подбежали к ковчегу. Фредерик подсадил Симона через борт. Симон аккуратно спустил овцу Фредерику на плечи. Овца жалобно блеяла, но кто бы ее слушал.

Пока кулачные бойцы во главе с Устином и Тодтом отражали натиск медведя, Фредерик оббежал клетку и затолкал овцу между прутьев. Потыкал в нее кинжалом, чтобы та покричала погромче. Медведь не отвлекся.

— Вот! — сказал Симон и закинул в клетку курицу.

Курица кудахтнула. Медведь и ее проигнорировал. Фредерик обошел клетку и метнул кинжал в толстую медвежью задницу.

Зверь обернулся. Фредерик уже спрятался, а Симон просунул руку в клетку и дернул овцу за ногу. Медведь рыкнул и пошел к своей клетке. Встал на задние лапы, засунул внутрь морду, понюхал воздух. Живая овца его заинтересовала. Ловко подтянулся, оттолкнулся задней лапой от колеса, залез внутрь и укусил овцу, почти отделив ее голову от тела.

Зрители ахнули. Ну и зубищи. Ну и когти. А если бы он бросился на толпу? Фредерик же не терял времени. Закрыл клетку и убежал. Следом за ним пошел Симон.

— Где Маринелла? — спросил Симон у Кармины.

— Ее похитили, — ответила Кармина.

Она сидела сильно испуганная и плакала.

— Монахи и студенты ушли в бой, — сквозь слезы сказала Кармина, — Вы ушли ловить медведя. Мы с Маринеллой ненадолго остались одни без мужчин, и на нас тут же напали.

— Кто?

— Двое. Одеты как горожане вокруг. Без оружия. Схватили Маринеллу и сказали «передай алхимику, чтобы пришел за ней в трактир „У Жабы“, что в Гадюшнике, сразу после мистерии».

— Она не кричала? Не звала на помощь? — удивился Симон.

— Рядом никого нет. Ни одного мужчины. Все вокруг только смотрят на медведя и орут кто во что горазд. Нас могли изнасиловать и убить, и никто