Полное погружение - Сергей Александрович Васильев

— Ну да, Михайла Михайлыча Филиппова, — подтвердила баба Груня. — После его смерти меня спрятал Силантьич, а вся твоя семья бесследно исчезла, и я боялась, что вас всех тоже… А потом пришла ты.

— Подождите-подождите, — Василиса потерла пальцами виски, пытаясь сложить в голове совершенно неожиданную мозаику, — смерть профессора не была случайной и вам пришлось прятаться, как и моим родителям, так?

— Так, Васенька, — вздохнула женщина.

— А теперь, Аграфена Осиповна, очень прошу вас поподробнее…

* * *

(*) Школа вьетнамского рукопашного боя Вовинам Вьет Во Дао была основана в 1936 году. «Летающие ножницы» — их отличительная визитная карточка

(**) «Марвихеры» — карманники экстра-класса, воровали кошельки в банках, театрах, выставках и прочих местах, притягивающих богатых людей. Северский вряд ли разбирался в воровской специализации и называл так вообще любой криминал.

Глава 33

Тайна профессора Филиппова

— Мы тогда проживали в Санкт-Петербурге, — прикрыв глаза, словно прокручивая в уме фильм-хронику, степенно начала баба Груня. — Мы — это Михаил Михайлович, его семья и прислуга, на пятом этаже дома №37 на улице Жуковского. Там же, рядом с его квартирой, располагалась редакция «Научного обозрения», а ниже, на 4-м этаже — лаборатория профессора.

— Простите, Аграфена Осиповна, но можно чуть поподробнее про Филиппова, я его совсем не знаю. Даже фамилию такую не слышала.

— Ах вот оно что, — баба Груня поджала губы, — не сподобились, стало быть, родители твои. Хотя, понять их можно…

Она грустно улыбнулась и из её глаза выкатилась одинокая слезинка.

— Ты прости меня, Васенька, за слёзы. Просто как вспомню… Любила я его, тайно. Он даже не догадывался. Да в него многие девицы были влюблены. Невероятного обаяния был человек…

Она вздохнула, коротко всхлипнув, смахнула слезинку и продолжила.

— Михаил Михайлович, как истинно гениальный человек, был талантлив во всём. Он с отличием закончил Санкт-Петербургский университет по физико-математическому курсу и почти сразу же защитил диссертацию, а потом еще одну — в Гейдельберге. В совершенстве знал несколько иностранных языков, постоянно пользовался зарубежными книгами и журналами, читал в подлинниках произведения древних авторов, новинки научной и художественной литературы из Германии, Франции, Италии, Англии. Когда он поручал мне оформить подписку…

— Значит, вы были не только экономкой? — уточнила Стрешнева.

— Не только, — чуть смутилась баба Груня, — я часто разбирала его корреспонденцию. Её приносили целыми мешками, ведь Филиппову приходили письма со всего света, и не только от учёных…

— А от кого ещё?

— Профессор был очень разносторонним человеком. Представляешь, Вася, в трёхтомном «Энциклопедическом словаре» 1901 года почти все статьи подготовлены им самим. Он писал работы по социологии, политической экономии, естествознанию, математике, химии и даже по литературоведению. Его исторический роман «Осаждённый Севастополь» очень хвалил Лев Толстой, с которым Михаил Михайлович неоднократно встречался и переписывался. Лев Николаевич заметил, что это литературное произведение Филиппова даёт совершенно ясное и полное представление не только о Севастопольской осаде, но о всей войне и её причинах.

— А вы, Аграфена Осиповна, какое участие принимали в работе профессора, раз так хорошо её знаете?

— У меня хороший почерк и мне часто приходилось переписывать набело статьи и письма Михаила Михайловича, потому что его почерк понять мог далеко не каждый. Мне даже казалось, что он специально пишет небрежно. Но переписанные мною работы Филиппов любил перечитывать, говорил, что выглядят они совсем по-другому, сразу видны его недочёты, неизменно вносил новые правки в готовый к печати текст. Приходилось переписывать множество раз, вот и запомнила наизусть многое, даже не понимая, что означает то или иное слово.

— Вы сказали «готовый к печати»? Вы переписывали его научные работы? — приняла охотничью стойку Василиса.

— Нет, это делали Стрешневы, то есть твои родители, Васенька. Я больше занималась журналом Михаила Михайловича. Профессор сам его основал и был редактором. На его страницах почитали за честь печататься Менделеев, Бекетов, Лесгафт, Бехтерев и другие светила нашей науки… А незадолго до своей гибели Филиппов открыл никому неизвестного калужского учителя Циолковского. Он первый начал его печатать, находил его идеи близкими к своим собственным…

Баба Груня заёрзала на кровати. Василиса поправила подушку, помогла женщине устроиться поудобнее.

-11 июня 1903 года я отнесла в редакцию газеты «Санкт-Петербургские ведомости» письмо профессора. Переписывала его трижды, а Михаил Михайлович проверял и каждый раз вносил дополнительные правки. Совсем измучил меня. Наверно, поэтому я и сейчас его помню почитай что дословно. Он писал: «Всю жизнь я мечтал об изобретении, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дёшев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мною указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайною опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, а частью крайне ядовитых».

— Вы знаете, что это были за вещества? — спросила Стрешнева.

— Нет, — покачала головой баба Груня, — химия всегда была для меня terra incognita. Мы закончили работать поздно вечером, я отнесла письмо в газету, когда стемнело, а утром следующего дня Филиппова обнаружили мертвым на полу в своей лаборатории. Михаил Михайлович собирался допоздна работать и там же заночевать. Ночью мы не слышали ничего подозрительного, поэтому его жена, Любовь Ивановна, пошла проведать мужа только после полудня. Дверь в лабораторию оказалась заперта, на ее настойчивый и громкий стук муж не отзывался. Заподозрив неладное, она позвала домашних, мы вскрыли дверь и увидели ученого лежащим на полу. Он уже окоченел.

— От чего же умер профессор? — Васины вопросы множились по мере повествования.

— Доктор Полянский — первый из врачей, кому довелось освидетельствовать тело, о причинах смерти первоначально сделал запись: «Mors ex causa ignota» («Смерть по неизвестной причине»). Потом к расследованию был привлечён делопроизводитель Главного артиллерийского комитета полковник Гельфрейх, которому было поручено произвести экспертизу опытов, проводимых Филипповым в ночь его смерти.