Полное погружение - Сергей Александрович Васильев

небритостью, за работой выглядело отрешённым, ведь мыслями он блуждал где-то совсем далеко, перенося на бумагу лишь результат своих научных путешествий. Но стоило ему заметить дочь, как черты лица Стрешнева смягчались и появлялась тёплая, немного застенчивая улыбка.

Василиса часто заходила в библиотеку, когда отец работал. Он сидел за своим портативным Asusoм, между принтером и горой книг с разноцветными закладками, весь не от мира сего. Его пальцы летали по клавиатуре или шуршали по страницам, а глаза скользили по экрану, читая формулы и графики. Но даже в эти моменты он находил время для дочери — отрывался от работы, чтобы её обнять, чмокнуть в щёку и пошутить, а потом мягко, но настойчиво выпроводить, дабы не отвлекала и дала возможность сосредоточиться. А мама — её строгая, но всё понимающая мама брала Василису за ручку и отвлекала какими-то другими делами.

В этих воспоминаниях домик, затерянный на просторах Донбасса, навсегда остался для Стрешневой местом, где царили любовь и взаимопонимание, а образ отца, сидящего среди книг, — символом мудрости, преданности своему делу и безграничной отцовской любви.

Прошло уже десять лет с того момента, когда Василиса потеряла родителей, а лицо отца осталось в памяти четким и ярким. Стоило прикрыть глаза, вспоминая детство, как перед Васей возникал загорелый анфас с аккуратно подстриженной бородой и усами, придававшими облику особый шарм и выразительность. За этой ухоженностью скрывался старый рваный шрам на подбородке, о существовании которого знали только близкие друзья и родственники.

— У него эта отметина осталась после обстрела, под который мы попали в Порт-Артуре, — неожиданно услышала Стрешнева голос Налётова.

Василиса вздрогнула. Она в задумчивости начала вспоминать вслух.

— Ой, простите, — извинилась Вася, — я что-то совсем в своих мыслях улетела…

— Не переживайте, дитя моё, всё нормально, — отозвался Налётов.

Он поднялся из-за стола, опершись обеими руками на столешницу, подошёл к Васе и обнял её за плечи.

— Прекрасно понимаю, каково это — оказаться одной среди абсолютно чужих людей в незнакомой обстановке. Сам такое пережил.

— Где? — вырвалось у Василисы.

— В японском плену. И я, и ваши родители. Но даже там Георгий умудрялся выглядеть достойно. Его любовь к галстукам-бабочкам передалась и мне…

— Да, папа любил их носить даже в домашней обстановке, — кивнула Вася. — Вообще-то он был равнодушен к украшениям и не понимал мужчин, злоупотребляющих ими, но галстук и очки всегда выбирал дорогие, изысканные. А ещё ему нравились старинные часы-«луковица» на тонкой золотой цепочке. Он считал их талисманом.

— Подарок Филиппова после первых удачных испытаний дефлектора, — уточнил инженер.

— Про это он ничего не рассказывал, — вздохнула Вася, — ни про свои опыты, ни про Филиппова.

— И дефлектор вы тоже не видели? — поинтересовался Налётов.

— Вся аппаратура в лаборатории отца была постоянно закрыта металлическими шторами и заперта на ключ. Все свои эксперименты он делал при закрытых дверях, а я жутко обижалась на него за такое недоверие.

— Он просто хотел оградить вас, а значит, и самого себя от возможных негативных последствий.

— Не получилось…

— Расскажете?

— Нечего рассказывать. Всё произошло без меня. Я была на каникулах у бабушки в Донецке, когда нам сообщили, что дома был взрыв и пожар, всё уничтожено до основания, с обвалом в шахту. Грешили на природный газ в баллонах, на метан, скопившийся у поверхности… Слухов было много… Тел так и не нашли… Лаборатория оказалась уничтожена полностью.

— То есть ваше появление здесь не связано с работой дефлектора?

— Нет. До вашего рассказа я считала, что дефлектор — это элемент вентиляции.

— Простите, сударыня, но как вы оказались заброшенной аж на столетие назад?

— Я до сих пор была уверена, что в результате аварии квантового компьютера…

— Чего, простите?

— Квантовый компьютер — даже в ХХI веке абсолютно новая вычислительная машина, работающая на принципах спутанности и суперпозиции мельчайших частиц — квантов.

— Вероятно, этот термин образован от английского глагола «compute» — «рассчитать».

— Даже не задумывалась над этим.

— Неважно. Это я для собственного понимания вашей речи. Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, после столь неожиданного перемещения я была уверена, что это произошло в результате аварии там, в ХХI веке. Но когда мне многое стало известно от вас и Аграфены Осиповны, когда я поняла, что оказалась на корабле в момент его гибели… его и лаборатории Филиппова, я уже не могу исключать, что всему виной может быть ваш дефлектор, который как-то запустился в момент затопления…

— Извините, Василиса Георгиевна, но это чушь, — фыркнул Налётов, — станция Филиппова — набор электрических приборов, настроенных на электромагнитное поле конкретного человека, усиливающих его за счёт парамагнитного резонанса, но никак не мыслящее существо, способное позвать на помощь, тем более столь оригинальным способом — через время и расстояние…

— Мне кажется, уважаемый Михаил Петрович, — обиженно заявила Стрешнева, — что всё, происходящее с нами в настоящий момент, можно назвать чушью. Чтобы я больше не сочиняла небылицы, пожалуйста, расскажите уже один раз, как работал этот загадочный прибор Филиппова, а то до меня долетели только обрывки информации.

— Справедливо, — кивнул инженер и как-то по-новому взглянул на Васю, — какой у вас пытливый ум, Василиса Георгиевна! Вся в отца! Пользуясь им, поразмышляйте как-нибудь на досуге, откуда у вас в будущем взялась бабушка, если родители вашего отца и матушки остались в прошлом? Мне этот вопрос кажется весьма любопытным. Но сейчас, извольте, расскажу всё, что знаю сам, ведь это тайна вашей семьи, а не моя.

Он уселся обратно на своё место, глянув на Петю, застывшего за столом в предвкушении, будто фарфоровая статуэтка, и добавил себе чая из остывшего миниатюрного заварника.

— Вся работа дефлектора построена на улавливании магнитного поля Земли и сопряжения его с полем человека, — произнёс Налётов, гоняя по чайной кружке листочек мяты. — Профессор Пильчиков говорил, что Филиппову удалось оседлать невидимые глазу волны мироздания, божий ветер. Фигурально выражаясь, дефлектор — это корабль, который ловит своим парусом невидимое и неощущаемое дыхание нашей планеты…

— А человек тогда кто? Каковы его функции? — поинтересовалась Вася.

— Испытатель — это рулевой у штурвала, решающий, куда следует направить корабль, поймавший ветер в паруса. Причём делает он это вполне механически, фокусируя зрение в направлении осуществляемого переноса, фиксируя на цели и удерживая его максимально