Полное погружение - Сергей Александрович Васильев

— Только не удивляйтесь, — немного помявшись, выдавил из себя Петя, — мой дядя — большой оригинал, его поступки иногда бывают экстравагантны, поэтому многие принимают его за не вполне нормального…

— Если ты хотел меня подбодрить, то тебе это не удалось, — тихо ответила Василиса и подтолкнула студента под локоть, — тогда иди первым и принимай удар на себя.

— А вы?

— А я за тебя отомщу.

Петя хихикнул, оценив шутку, и не спеша стал подниматься по лестнице. А у Васи вдруг задрожали коленки от понимания, что этот визит — последняя надежда хоть что-то узнать о родителях, о себе и определить, наконец, где она дома, а где — в гостях.

* * *

Петя нажал на кнопку у входа и внутри раздалась трель звонка, напоминающего школьный. Сначала никто не отвечал, затем щёлкнул входной замок: студент толкнул легко подавшуюся дверь, что позволило гостям проскользнуть внутрь.

Прихожая была пуста — ни души. Вешалка, комод, зеркало. Входная дверь закрылась сама, было слышно, как щёлкнула задвижка. Вася покосилась на замок, приводимый в движение за счет электромагнитов и удивленно хмыкнула: инженер-изобретатель вполне оправдывал свою профессию с первых секунд заочного знакомства.

Из пустынной прихожей молодые люди сразу попали в скромную гостиную, где единственной мебелью был гарнитур — стоящий посреди комнаты круглый стол и шесть венских стульев. Оттуда Петя повёл Стрешневу в дальнее помещение, насколько Вася поняла, оборудованное под лабораторию. На длинном, широком, сделанном на заказ столе, на полках, висящих над ним, и даже под столом громоздились измерительные приборы, реостаты, электрические батареи, медные тубусы, напоминающие насосы, и еще много-много всего, что Вася видела впервые, не понимая, для чего оно надо и как работает. О том, что всё это — не декорации, а рабочие инструменты, свидетельствовал легкий беспорядок на столешнице — записи, огрызки карандашей и обрывки проводов. Включённые приборы мерцали жёлтым светом ламп, в воздухе витал лёгкий запах озона.

— Здравствуй, Петруша, — раздался бархатный баритон, — с чем нынче пожаловал?

Василиса выглянула из-за спины студента и увидела стройного, атлетически сложенного мужчину средних лет с роскошными усами каштанового цвета и окладистой, поседевшей бородой. Лысая, словно отполированная голова и строгие, прямые, сомкнутые на переносице брови добавляли облику инженера брутальности, а круглые очки и кокетливый галстук-бабочка с костюмом-тройкой сглаживали образ сурового, холодного человека до тёплого, академического.

— Здрасте, — поприветствовала инженера Василиса.

— Добрый вечер, — Налётов слегка склонил в приветствии голову, затем внимательнее вгляделся в Васино лицо и прищурился. Вслед за этим его глаза расширились, а суровые брови расползлись в разные стороны.

Инженер шагнул к Стрешневой, внимательно её оглядел. Взгляд его был требовательным, внимательным и почему-то удивлённым. Васе даже показалось, что он хочет влезть к ней в мозг, чтобы узнать какой-то секрет, и машинально отступила, увеличив дистанцию.

— Поразительно, — прошептал он после минутной игры в гляделки, — потрясающее, невероятное сходство. В первую секунду я даже подумал что это… Простите, дитя моё, правильно ли я понял: вы — дочь Стрешневых?

— Да. Мне всегда говорили, что похожа на маму, — кивнула Вася.

— Если они никак не дали о себе знать и вы здесь одна, значит, с ними что-то случилось?

Налётов говорил быстро, словно торопился куда-то, но речь его была разборчива и понятна.

— Случилось, — кивнула Вася, не желая вдаваться в подробности, за которыми, собственно, она и пришла.

— Прискорбно, хотя ожидаемо, — инженер снял очки и прикрыл рукой глаза.

— Чёрт, — бросил он раздосадованно, — как это всё бездарно и абсурдно…

— Что, Михаил Петрович? — заглядывая в глаза Налётову, спросила Вася, — что конкретно вы считаете бездарным и абсурдным?

— Простите? — переспросил он, вынырнув из пучины собственных мыслей, — о нет, ради Бога, дитя моё, не принимайте это на свой счёт. Ни к вам, ни к вашим талантливым родителям это не относится… И знаете что, давайте-ка заварим чайку, хотя я предпочел бы что-нибудь покрепче, невзирая на знойную погоду.

* * *

— Скажите, Василиса, — обратился Налётов к Стрешневой, когда спиртовка нагрела крошечный чайник, а в гостиной запахло свежезаваренной мятой и смородиной, — что вам рассказывал отец про свою работу?

— О практической ее части — почти ничего, — покачала головой Вася, — он был очень увлечён квантовой механикой и мог часами говорить на эту тему, но что делал в своей лаборатории — мне неизвестно. Папа постоянно шутливо ссылался на военную тайну, моё любопытство умело переключал на что-то другое и обещал, что всё изменится после моего совершеннолетия, и вот…

Вася шмыгнула носом и запрокинула вверх голову, глядя в потолок и стараясь, чтобы слёзы предательски не потекли по щекам.

— Ну, конечно же! Кванты! Макс Планк! — вспомнил инженер, — то самое недостающее звено во всей системе! Как я сам не догадался?…

— Михаил Петрович, — вкрадчиво произнесла девушка, — а вы могли бы мне рассказать, о чем вы толкуете? Я тоже хочу догадаться.

— Хм-м, — Налётов сел ровно, выпрямил спину и сосредоточился. — Как наследница таких талантливых родителей, вы, безусловно имеете право знать их секреты, даже если они принесут вам больше проблем, чем благ. Исключительно и только ради вас я нарушу свой обет молчания, тем более что среди нас есть кур, — Налётов покосился на Петю, — который тоже лезет в этот ощип, даже отдалённо не понимая, какой ящик Пандоры пытается открыть. Видит Бог, я сопротивлялся этому, как мог. Но вы, Василиса Георгиевна, имеете право знать всё, что знаю.

Инженер ловко подхватил чайное блюдце снизу тремя пальцами, отлил туда немного чая, подул и бесшумно отхлебнул. Завершив этот ритуал, он поставил блюдце с чашечкой на стол и повернулся к Стрешневой.

— Ваших родителей, Василиса Георгиевна, я впервые увидел в Порт-Артуре, хотя с работами Михаила Михайловича Филиппова был знаком и раньше. Они и профессор Пильчиков казались мне чудаками, пока я не оценил в действии явление дефлекции.

— Дефлекции?

— Deflecto — по латыни — отклонять. Так назвал это явление Максим Максимович, — Налётов уставился в чашку с горячим напитком, будто созерцание чая способствовало процессу воспоминаний. — В тот день японский адмирал Того рассчитывал провести перекидную артиллерийскую бомбардировку флота, находящегося в