Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк

— Держись, Толя, слышишь меня, старик? — Снова наклонился Микола к своему заму, стараясь поймать его блуждающий взгляд. — Я тебя пристрою в самую лучшую, самую современную клинику в Одессе, честное слово комбата! Там тебя настоящие врачи поставят на ноги в два счёта. — Затем он резко выпрямился во весь свой рост и отрывисто, как на плацу, приказал санитару. — Возле самого входа в медсанбат стоит мой армейский внедорожник, зелёный, с затемнёнными стёклами. Немедленно, сию же минуту перетащите моего замкомбата на одеяле и грузите его в машину, на заднее сиденье. Живо, я сказал!

Микола произнёс это скороговоркой, одним выдохом, торопясь поскорее выбраться из этого давящего, вонючего подземелья, этого жуткого царства страданий и неминуемой смерти, где тошнотворный смрад крови и сладковатый, вызывающий рвоту запах гниющей плоти, стояли в спёртом воздухе, как тяжёлый, не рассеивающийся угарный туман. Он почти бегом, не оглядываясь, поднялся по обшарпанным бетонным ступеням, ведущим наверх, к свету. Оказавшись на поверхности, с наслаждением, полной, жадно раскрытой грудью вдохнул свежий, прохладный ночной воздух.

Впрочем, даже здесь, на относительно безопасном расстоянии от фронта, примешивался едкий, химический привкус фармацевтических препаратов и дыма, разносимых капризным ветром. В этот самый момент, когда он уже направлялся к своей машине, его сзади кто-то громко, настойчиво окликнул. Микола обернулся с раздражением и увидел молодого, почти мальчишку, парня с перевязанной шеей и коленом, который, неуклюже опираясь на самодельный, скрипящий костыль, подпрыгивал на одной ноге, стараясь догнать его по неровной дороге.

— Ты кто такой, и что тебе от меня нужно, бедолага? — С нескрываемым раздражением и усталостью выдохнул Микола, делая шаг навстречу.

— Ваш брат… он здесь, в нашем медсанбате! — Парень, тяжело дыша и ковыляя, подобрался к нему поближе и, озираясь по сторонам с видом заговорщика, прошептал так тихо, что Микола едва разобрал отдельные слова.

— Что? Что ты сейчас сказал, повтори немедленно! — Миколу будто током ударило от неожиданно услышанного. Он инстинктивно схватил парня за плечо, заставив его вздрогнуть от боли. — Говори громче и чётче, я не расслышал!

— Вы, Микола, человек известный, командуете батальоном, «Волчий клык». — Упрямо, запинаясь и путаясь в словах, затараторил раненый, глядя на него умоляющими, полными надежды глазами. — Говорят, вы человек… с большими возможностями и связями, можете многое.

— Ты что, денег хочешь, на лечение, что ли? — Мгновенно сообразил Микола, и его взгляд стал жёстким, холодным и оценивающим, как у бухгалтера.

— Ваш брат… перед тем, как его забрали те уроды, он успел мне шепнуть, что вы за него хорошо заплатите, если я найду способ передать вам весточку о его местонахождении. — Продолжал солдат, не отводя испуганного взгляда и сжимая в руке костыль.

— Держи! — Не раздумывая ни секунды, Микола вытащил из глубокого кармана своих штанов толстую, начатую пачку долларов и, не глядя, не считая, сунул её в дрожащую руку парня. — Надеюсь, этого тебе хватит надолго. А теперь выкладывай быстро, чётко и максимально подробно, что произошло, где он сейчас и когда это случилось?

— Вашего брата захватили. — Зашептал тот, быстро, как вор, пряча деньги за пазуху гимнастёрки. — Вчера поздно вечером притащили сюда на плащ-палатке, без сознания, весь в крови и пыли. Наши санитары его кое-как подшаманили, кости перебинтовали, кровь остановили. А потом, спустя пару часов, явился сам капитан из местного отдела СБУ, начал орать и махать руками. Назвал вашего брата очень важной птицей, попавшей в их сети. Солдаты, что ходят в новом камуфляже с большими тризубцами на рукавах, грубо утащили вашего брата в свой чёртов отдел для допросов. Это вот тут, совсем рядом, рукой подать, метров сто прямо за углом этого здания. Ищите деревянную, обитую железом дверь в невзрачной кирпичной пристройке, там должна быть еще самодельная табличка.

Не дожидаясь больше ни секунды, не оглядываясь на крики санитаров, выносивших Анатолия, Микола стремительно рванул в указанном направлении, оставив раненого солдата медленно и с нескрываемым наслаждением пересчитывать и прятать полученные купюры. За углом обшарпанного здания, в глубокой тени разросшихся за годы забвения акаций, он действительно увидел невзрачную, покосившуюся кирпичную пристройку, напоминавшую вход в старый коллективный погреб, с деревянной дверью.

На ней криво висела самодельная, написанная от руки табличка с известными словами, образующими аббревиатуру СБУ. Охраны или часовых возле неё не было видно, лишь ветер гонял по земле клочья бумаги и окурки. Используя этот момент, Микола, прижимаясь к стене, как тень, бесшумно скользнул в тёмный, пахнущий сыростью проём и начал медленно, стараясь не стучать сапогами, спускаться по узким, крутым, скользким от плесени ступенькам, ведущим вниз, в подземелье.

Вскоре он оказался в просторном и холодном подвальном помещении, слабо освещённом единственной лампочкой на длинном, болтающемся проводе, свисавшем с закопчённого потолка и отбрасывавшим длинные, пляшущие тени. Его сердце забилось с такой неистовой силой, что отдалось резкой болью в висках и потемнением в глазах. Прямо у правой стены, на голом, холодном бетонном полу, подогнув под себя ноги, лежал на боку его родной брат Андрей.

Годы из-за зомбирования бандеровской пропагандой в эту минуту окончательно стали для забвения периодом забытия и забвения.

Хотя лица брата разглядеть не удалось, Николай смог представить смертельную бледность с мертвенным отливом и даже ссадины на лице и тёмные синяки. Он посмотрел на неестественно вывернутую руку Андрея, грудь медленно поднималась и опадала, значит он был жив. Дальше, у самой тыловой стены, стоял простой, видавший виды канцелярский стол с яркой, слепящей настольной лампой, где, развалясь в кресле на колёсиках без подлокотников, сидел упитанный капитан СБУ в чистой форме и что-то увлечённо, не торопясь, с каллиграфическим усердием выводил на чистом листе бумаги, время от времени попивая из кружки.

Капитан, человек с землистым лицом и глазами, где застыла вечная подозрительность, отреагировал на малейший, почти призрачный шорох с той мгновенной, животной скоростью, которую годами оттачивает в себе всякий, кто привык выживать в подполье и постоянно ожидать удара в спину. Его рука, покрытая сетью шрамов и татуировок, инстинктивно, помимо воли, рванулась к потёртой кобуре с тяжёлым пистолетом.

Начальник отдела СБУ скосил взгляд на лежащие папки рядом с кипой испещрённых канцелярскими пометками документов, этими бумажными свидетельствами искалеченных судеб. Затем резко, как от ожога, поднял голову от своих бумаг, и его холодные, выцветшие от хронического недосыпа и беспробудного пьянства глаза, похожие на два потухших угля, устремились на неподвижно стоящую в полумраке фигуру в проёме, сузившись до щелочек от внезапного напряжения и первобытной настороженности