Звезда героя - Сергей Малинин

– Полагаю, недурно, – сказал доктор. – А на часы я смотрю вовсе не для того, чтобы намекнуть вам на свою занятость. У меня-то времени сколько угодно. А вот вам, уважаемый Василий Степанович, надо поторапливаться.

– Куда же это я опаздываю? – благодушно осведомился капитан и, отсалютовав доктору стаканом, хлебнул коньяку.

– Так. – Кукушкин снова посмотрел на часы. – Скажите, вы не ощущаете жжения в гортани?

– Есть немного. Я же говорю, перец! А вы – не перец, не перец…

– Не перец. Это такой хитрый корешок, который произрастает исключительно в экваториальной Африке… Видите ли, по профессии я хирург, но мое хобби – коллекционирование ядов.

– Чего?

– Ядов. Изучение их воздействия на человеческий организм, изобретение новых составов, поиск противоядий…

Жигалов положил на край пепельницы тлеющую сигарету и сел прямо.

– На что это вы намекаете?

– На ваш кофе, – любезно сообщил Кукушкин. – Ингредиент, о котором я упомянул, действует в течение полутора – двух часов, а его взаимодействие с алкоголем, – он выразительно покосился на почти опустошенный следователем стакан, – сокращает это время приблизительно до часа. По истечении упомянутого срока начинаются мышечные спазмы – говоря попросту, судороги, – сила которых стремительно нарастает, причиняя адскую боль. После чего человек умирает от остановки сердца. Распознать активное вещество нелегко, а приблизительно через час после смерти оно полностью распадается на простейшие составляющие, так что никакая медицинская экспертиза не сможет доказать наличие в организме яда.

Он закурил и откинулся на спинку стула, с наслаждением наблюдая за тем, как меняется жабья физиономия Жигалова. Ход был отчаянный, но, судя по наблюдаемой реакции, удачный. «Готов, – с чувством глубокого удовлетворения подумал Алексей, глядя, как предательски задрожала протянувшаяся за сигаретой рука гражданина следователя. – Уже навалил полные штаны, сейчас вонять начнет».

– Не надо так шутить, – сказал Жигалов.

– Какие шутки! – воскликнул Кук. – С вами, слугой закона, шутки плохи, это понимаю даже я. Да и некогда нам с вами шутки шутить. Мы шутим, а часы тикают. Между прочим, пять минут они уже отмерили.

– Это неудачный блеф, – сказал Жигалов и сглотнул. Во рту и пищеводе у него немилосердно жгло от подсыпанной Кукушкиным в кофе лошадиной дозы перца. Капитан потянулся к стакану с недопитым коньяком, но тут же испуганно отдернул руку, и этот жест находился в разительном противоречии с только что произнесенными словами.

– Блеф, блеф, – поддакнул Кукушкин, наливая ему воды. – Утешайтесь этим, пока можете.

– Вы спятили, – непослушными губами проговорил Жигалов. Внезапно обнаружив, что из хозяина положения превратился почти что в покойника, он все еще не мог с этим смириться. – Думаете, вам это сойдет с рук? Вас упекут на пожизненное!

– Не факт, – возразил Кукушкин. – У меня такие связи! А если и упекут, то вам от этого уже будет ни жарко ни холодно.

– А как же клятва Гиппократа?

Доктор заговорщицки подмигнул.

– Но ведь это же просто слова, верно? Те самые, которые в наш век ни черта не стоят.

– Ах ты сволочь!

– Семь минут, – сказал Кук. – Точнее, уже восемь. У меня есть противоядие…

– Давай его сюда, живо!

Алексей небрежно оттолкнул от своего лица ствол табельного пистолета следователя Жигалова.

– Стреляй, дурак, – предложил он. – А потом ищи противоядие сам. Только предупреждаю, что глотать все, что подвернется под руку, находясь в медицинском учреждении, – очень нездоровое занятие. Или позови своих сержантов, а я скажу им, что пошутил. А когда ты все-таки околеешь, очень удивлюсь: ну надо же, помер! И чего это он наглотался?

– Противоядие! – повторил Жигалов, упрямо возвращая пистолет на прежнее место напротив переносицы капитан-лейтенанта Кукушкина.

– Купи, – с циничной улыбкой предложил тот.

Смертельная бледность схлынула с одутловатых щек. Жигалов большим пальцем спустил курок пистолета и убрал оружие с глаз долой.

– Сколько? – быстро и деловито спросил он.

– Не «сколько», а «что», – поправил Кук. – Садись и пиши чистосердечное признание.

– Что?!

– Десять минут, – напомнил Кук. – Написать тебе, как я понимаю, нужно много, так что не трать время на театральные жесты. Разрешаю валить все на подельника. Сам по себе ты меня не интересуешь.

– На какого еще подельника? – предпринял вялую попытку отпереться деморализованный Жигалов.

– Одиннадцать минут, – сказал неумолимый Кук. —На Зимина.

Жигалов обмяк на стуле.

– Лет пятнадцать, – лишенным выражения голосом сказал он. – Это как минимум. Лучше сдохнуть.

– Это будет чертовски больно, – напомнил Кукушкин, которого такой поворот событий решительно не устраивал. – Предлагаю бонус: час форы на то, чтобы собрать вещички и убраться из города.

– Сутки, – оживился Жигалов.

– Тринадцать минут. Еще чуток поторгуемся, и говорить станет вообще не о чем. Даю три часа, это мое последнее слово. Открывай папку, бери бумагу и пиши. Только не пробуй ловчить. Я уже в общих чертах представляю, что к чему, и единственный, кого ты можешь здесь обмануть, это ты сам.

– Противоядие…

– Под рукой, не волнуйся. Тебе сейчас вредно волноваться, выброс адреналина ускоряет обмен веществ и, следовательно, сокращает отпущенное тебе время. А время – это все, что у тебя осталось. Прошло пятнадцать минут, а ты еще даже к делу не приступил…

Капитан Жигалов вдруг страшно заторопился. Трясущимися руками он раздернул «молнию» своей папки, извлек оттуда другую папку – пластиковую, оранжевую, – выхватил из нее стопку чистой писчей бумаги, достал из внутреннего кармана пиджака дорогую шариковую ручку и принялся с бешеной скоростью покрывать страницу кривыми, прыгающими строчками. «Чистосердечное признание», прочел Кукушкин написанный вихляющими печатными буквами заголовок, кивнул, присел на край стола и, закурив, демонстративно поглядел на часы.

Он чувствовал себя как неопытный игрок в покер, отважившийся на первый в своей жизни крупный блеф. Пока было похоже, что блеф удался, но все могло рухнуть в любую секунду. Всякий раз, когда сжимающая шариковую ручку рука Жигалова в нерешительности замирала над бумагой, сердце Алексея Кукушкина замирало вместе с ней.

Исписав одну страницу, Жигалов принялся за другую. Он тоже время от времени поглядывал на часы, и после каждого такого взгляда его рука начинала двигаться по бумаге прямо-таки с фантастической скоростью, покрывая ее неудобочитаемыми каракулями.

– Разборчивее пиши, – строго сказал ему Кукушкин, – а то в твоих каракулях сам черт ногу сломит.

– Противоядие, – не переставая писать, прорычал сквозь зубы Жигалов.

– Ах да, – делая вид, что спохватился, пробормотал Кук, – естественно.

Он слез со стола и, открыв стеклянный медицинский шкафчик, принялся в нем рыться, позвякивая склянками в поисках «противоядия». У него было сильнейшее искушение в качестве завершающего штриха угостить гражданина следователя сильным слабительным, но первая заповедь врача, гласящая «Не навреди», так прочно засела в