Звезда героя - Сергей Малинин

Тогда он снова повернул ручку, и дверь сдвинулась с места, чуть слышно рокоча роликами по металлическим направляющим. Когда старик задвинул ее за собой, в купе стало темно. Лишь слабое серебристое сияние идущей на убыль луны да редкие полосы света от проносящихся за окном фонарей позволяли разглядеть спящих на полках по бокам узкого прохода людей. Старик включил карманный фонарик и вынул из-под пиджака пистолет с глушителем – тот самый, которым он сутки назад так удачно воспользовался в госпитале. Раздался короткий свистящий хлопок, и сонное посапывание Жигалова оборвалось на середине вдоха. Луч фонаря переместился, упершись в лицо второго пассажира. Свет потревожил Возницына, он открыл глаза и сразу же зажмурился, ослепленный. Старик выстрелил еще раз, и на месте левого глаза толстяка, который не так давно свел случайное знакомство с капитаном третьего ранга Одинцовым, возникла кровавая дыра.

– Сучий потрох, – повторил старик, обращаясь к трупу бывшего следователя, погасил фонарик, вышел из купе и аккуратно запер за собой дверь поворотом особого железнодорожного ключа.

* * *

Информация, полученная Иваном Одинцовым от доктора Кукушкина, была исчерпывающей. Бесценный Кук, как всегда, оказался горазд на выдумку и нашел-таки способ обратить поражение в блестящую победу. Правда, пока что было выиграно всего одно сражение, но Ивану казалось, что это было что-то вроде Сталинграда – битва, переломившая ход войны, первый шаг на пути к полной победе.

Теперь они точно знали, кто их враг, – настолько точно, что Кук вполне серьезно предлагал махнуть на все рукой и предоставить завершение дела так называемым компетентным органам. «А ты уже обратился в эти самые органы?» – вкрадчиво поинтересовался Иван. «Три часа еще не прошли, – с оттенком смущения ответил Кук, – а я обещал дать ему фору». – «Мушкетер задрипанный, вздохнул Одинцов, – рыцарь печального образа. И как ты им это объяснишь? Думаешь, они тебя по головке погладят? Да и не будет от них в этом деле никакого толку. Слово Жигалова против слова Зимина – вот и все, что мы имеем, а для суда этого, согласись, маловато».

«Кого ловите?» – поинтересовался разбитной таксист, когда Иван закончил разговор. «Алиментщика, – буркнул Одинцов. – Злостного».

Поняв намек, таксист замолчал и сосредоточился на дороге. В аэропорт они успели вовремя, перед самым концом регистрации; недолгий перелет прошел нормально, и задолго до конца рабочего дня Иван, следуя полученным от Кука по телефону инструкциям, вошел в салон ювелирных изделий с красноречивым названием «Эльдорадо».

В самолете ему удалось поспать, но не выспаться. Глаза у него горели, голова гудела, и он чувствовал, что вот-вот начнет раздражаться из-за любой мелочи. Он не знал, чего ему больше хочется – есть или спать, и суета загазованных улиц гигантского мегаполиса отнюдь не способствовала улучшению его настроения. Короче говоря, за четыре с половиной часа до закрытия в шикарный ювелирный салон «Эльдорадо» неторопливо вошла очень крупная неприятность – пока что только потенциальная, но обещавшая в ближайшее время сделаться кинетической.

Человека, менее похожего на завсегдатая дорогих бутиков и ювелирных салонов, чем Иван Одинцов, можно было найти разве что на Черкизовском рынке, так что крепкая фигура и уже успевшее дочерна обгореть на щедром южном солнце лицо капитана третьего ранга немедленно привлекли к себе внимание охранника. Молодой человек в темных брюках и белой рубашке, короткие рукава которой едва не лопались на могучих бицепсах, расправив необъятные плечи и по-медвежьи растопырив толстые, как окорока, ручищи, преградил ему дорогу и со странной смесью казенной вежливости и откровенной неприязни осведомился, чем он может помочь.

– Мне нужен Коновалов, – очень удачно копируя его интонацию, сообщил Иван.

– Кто? – пренебрежительно переспросил охранник, решив для разнообразия прикинуться тугоухим.

– Фидель, – уточнил Одинцов, преодолев искушение вместо долгих разговоров просто свалить этот славянский шкаф на пол одним хорошо нацеленным ударом под ложечку.

– А зачем? – спросил охранник, недвусмысленно напрашиваясь на неприятности.

– Ты ему мама или начальник? – вопросом на вопрос ответил Одинцов. – Может, у меня с ним любовное свидание, тебе-то какое дело?

Покосившись на него сверху вниз с откровенной неприязнью, здоровяк прижал пальцем тангенту портативной рации и пробормотал в микрофон:

– Фидель Аркадьевич, тут вас спрашивают.

Рация ответила коротким отрывистым карканьем, в котором можно было угадать вопрос: «Кто?».

– Скажи, что я из Новороссийска, – не дожидаясь дублирующей реплики, произнес Иван. – От Кита.

– Говорит, из Новороссийска, – как огромный бройлерный попугай, повторил охранник. – От какого-то Кита.

Трубка возбужденно захрипела и захрюкала. Не дожидаясь окончания переговоров, Иван небрежно отстранил охранника локтем и вступил в блистающий стеклом и хромом, сияющий огнями галогенных светильников и бликами полированного золота торговый зал. Перед глазами, будто наяву, возникла крепкая загорелая ладонь с вытатуированным на тыльной стороне веселым китенком. Китенок был в точности такой, какого можно увидеть на картинке в детской книжке, – этакий надутый пузырь с хвостом, с белозубой улыбкой в половину туловища, большущими глазами и похожим на зонтик фонтанчиком над головой. «Кит, – думал он, шагая между витринами и прилавками, где на фоне черного и винно-красного бархата сверкали и переливались драгоценные безделушки. – Кит… Змей ты подколодный, а не кит. Ничего, я тебе еще преподам урок сравнительной биологии!»

– Прямо и направо, в кабинет, – крикнул ему в спину охранник.

– Без тебя разберусь, бройлер, – не оборачиваясь, на ходу бросил Иван и свернул в служебный коридор.

Заведующий магазином Фидель Аркадьевич Коновалов уже поджидал визитера, стоя в дверях своего кабинета. Даже если бы Иван не видел над его головой привинченной к двери таблички с именем и фамилией, одного взгляда на его начисто лишенную индивидуальности физиономию хватило бы, чтобы понять, кто это такой. Повествуя друзьям о своих приключениях в столице, раненый Машков был краток и не совсем внятен, но заведующего салоном «Эльдорадо» он описал очень точно. «Вместо морды презерватив», – так звучало это описание, и, увидев господина Коновалова воочию, во плоти, Иван наконец понял, что означала эта загадочная, как ему тогда показалось, фраза.

Тогда же, в гроте, Кукушкин высказал предположение, что речь идет именно о Фиделе Коновалове. Это имя назвал ему дядюшка, Лев Георгиевич Волошин, во время памятного ночного разговора на даче – того самого, что стал последним их разговором, если не считать нескольких коротких телефонных звонков. «Если передумаешь, – сказал тогда Лев Георгиевич, – найди в «Эльдорадо» Фиделя Коновалова. Имя у него дурацкое, но мужик он толковый и полностью в курсе дела».

Перед дверью кабинета Иван немного помедлил, разглядывая этого толкового, находящегося в курсе дела мужика. Беглый осмотр окончательно убедил его в том, что и так уже было доказано самим ходом событий: