Ромштекс с кровью - Константин Штепенко

– Вы знаете, местная кухня намного интереснее темы вашего разговора, да и английским я обременен ровно настолько, насколько требует практическая сторона дела. Мне и сказать-то нечего, кроме того, что в связи с изменением состава и задач нашей экспедиции необходимо будет пересмотреть финансовые статьи контракта в сторону увеличения бюджета. Но мне не хотелось бы испортить Сью вечер.

– Вы говорите только о Сью. Значит, нам вы бы вечер испортили?

– Без сомнения. Сью симпатичная женщина и, несмотря на присущую американцам практичность она все же занимается благородным делом – поиском пропавшего друга. Ваша миссия мне малосимпатична, поэтому помогать вам я могу только при условии повышенной оплаты.

– Но незаменимых людей нет. Мы можем поискать других помощников.

– Не стройте иллюзий! В сложившейся ситуации аккредитацию в столь взрывоопасный район вам не получить. Кроме опыта службы на Кавказе, знания местных условий и возможностей в области сыска и охраны, которые мне открывает собственная охранная фирма, я владею еще одним ноу-хау – знакомствами и связями. Но получить подорожную для Сью будет гораздо проще. Особенно учитывая вашу репутацию.

– А что вам не нравится в моей репутации?

– Я не вправе судить о ваших профессиональных качествах, но как мне уже удалось выяснить, многие ответственные люди ставят под сомнение вашу добросовестность и честность в подаче информации. А именно они будут решать вопрос о вашей аккредитации, так что ваше участие в нашей поездке пока находится под вопросом.

Сосновский проглотил колкость Дениса, так как тот был подчеркнуто корректен, и его лицо не выражало ничего кроме безразличия – свою неприязнь к репортеру он спрятал под личиной фатоватого мачо, делающего стойку в присутствии особ противоположного пола.

– Давайте перенесем этот разговор на завтра, а то женщины скучают.

Их перепалку прервал официант, принесший горячее. Большие, роскошно оформленные блюда быстро перекочевали с его серебряного подноса на стол.

– Антрекот! Утиная грудка в вине! Белуга в молочном соусе с мадерой!

Официант безошибочно ставил блюда перед теми, кто их заказывал. Однако с Денисом у него вышла осечка.

– Ромштекс с кровью! – Торжественно провозгласил он и водрузил блюдо перед Денисом, от взгляда на которое его вдруг заклинило.

– Вы ошиблись. Я заказывал котлеты по-киевски. А это для того господина. – Тихо процедил он сквозь зубы, кивнув в сторону Сосновского. – И вообще, мне казалось, ромштекс жарится в панировке.

– У нашего шефа свое прочтение азов кулинарии. – Невозмутимо ответил официант, переставляя блюдо на другой конец стола. – Ваша котлета по-киевски!

Лицо Дениса заметно побледнело и осунулось. Остаток ужина он провел погруженный в угрюмое молчание. Видимо, перепалка с Сосновским несколько вывела из себя обычно держанного и непробиваемого Дениса и сделала уязвимым для одного из преследовавших его кошмаров времен службы в Чечне. Такие психологические комплексы имелись почти у каждого солдата и офицера, участвовавшего в боевых действиях. Некоторым удавалось со временем избавиться от них, а менее везучим приходилось таскать их за собой всю жизнь. Как изрек старшина роты, встречая молодежь после первого боя – «Ну шо! Здравствуйте тараканы в голове!»

Взглянув на сильно зажаренный сверху, почти обгоревший кусок мяса, сырой внутри, и поэтому сочащийся розоватым соком, Денис отчетливо увидел перед собой слишком натуралистическую картинку, намертво впечатанную в его память. Это был один из первых его боев. Тогда в составе роты он спешил на помощь колонне бронетехники, попавшей в засаду. Они пришли почти под конец зверского избиения, устроенного боевиками в узком горном ущелье. Духов оттеснили в горы, и командир взвода приказал прочесать ущелье в поисках, оставшихся в живых. Именно тогда Денис увидел так поразившую его картину. Подбитый БМД дымился, уткнувшись носом в кювет. На броне и рядом с десантным люком лежали обгоревшие трупы бойцов, убитых сразу, или погибших при попытке покинуть горящую машину. Прогоревшая одежда открывала обширные участки обожженной плоти, покрытой черной потрескавшейся коркой, сквозь которую проступало красное, сочащееся сукровицей мясо.

Этот кошмар преследовал его долгие годы, возвращаясь все реже, но всегда внезапно заставая врасплох. Тогда за ужином он не мог предположить, что это видение станет вещим – затеваемая экспедиция готовила сюрпризы, каких не пожелаешь и врагу

* * *

– Что ты на него взъелся? – Спросила Даша, когда они пришли к нему в номер.

– Разве было заметно? – Денис не хотел открывать ей истинные мотивы своего поведения, поэтому решил повалять дурака.

– Для непосвященного человека нет. Но я тебя немного знаю. Со мной ты более открыт, и я тебя чувствую. А за ужином ты был закрыт намертво, и мне кажется, что ты бы не стал прятать особое расположение.

– Это верно. Знаешь, в армии есть такая экстренная дисциплинарная мера защиты – расстрел на месте. Она применяется в боевых условиях к саботажникам, мародерам, провокаторам, предателям и прочим элементам, которые могут помешать выполнению боевой задачи. Разумеется, когда нет возможности арестовать такого деятеля и передать в следственные органы. Так вот, если бы я на поле боя встретился с этими двумя хмырями, то Сосновского я бы расстрелял на месте, а Догерти взял бы в плен и постарался дотащить до своих.

– Но почему так? Они ведь работают вместе…

– Работа работе рознь. Догерти враг, его готовили для работы против нас. Он с молоком матери впитал азы колониальной политики англичан в Азии. Он знает, за что борется, и работает не за страх, а за совесть. Сосновский же наоборот сосал нашу сиську, только наше молоко для него горьким оказалось, вот и подался он за бугор. Да только не лучшей жизни искать. Мстить он нам хочет за наше горькое молоко. Вот такая, в целом, метафора.

– Какой он враг! Он всего лишь журналист! Кроме того, наша жизнь мало кому может понравиться. Кому как не тебе это знать.

– Конечно, я далек от того, чтобы идеализировать наш совок. Возможно, я даже несправедлив к этим ребятам. Но это моя страна, и мне в ней придется жить. Я даже воевал за нее, хотя в той войне для меня многое непонятно. Любой журналист выполняет в первую очередь политический заказ своего государства. Он косвенно, а иногда и напрямую работает против вероятного противника в пользу своей страны. Сосновский и Догерти это два разных типажа. Один работает на своих, а другой на чужих. Вот и вся разница между ними!

– Как у вас у мужиков все сложно! Что же теперь делать? Ты не будешь с ними работать?

– Почему же нет? Пусть заплатят мне соответствующий гонорар, и я их заведу хоть на