Ромштекс с кровью - Константин Штепенко

– Войдите! – Услышал он ее голос, и дверь тут же открылась.

Она стояла, скрестив руки на груди, чуть сутулясь, будто пыталась защититься от холода. Сделав шаг ей навстречу, и коснувшись руками ее плеч, он почувствовал, как она дрожит будто от озноба.

– Что с тобой, Даня? – Прошептал он, прижимая ее к груди и закрывая пяткой дверь. – Ты не заболела?

Она издала какой-то сдавленный горловой звук похожий на рыдание, и крепче прижалась к нему. Он гладил ее по волосам, говоря ничего не значащие слова, и чувствовал, как она успокаивается.

– Я так скучала по тебе. Мне было так тоскливо одной. Иногда казалось, что я сойду с ума! Если бы не Сью, я наверно свихнулась бы…

– Но теперь ты в порядке?

– Да. Просто, когда увидела тебя, сразу поплыла. Ноги будто подкосились. – Она чуть отстранилась и заглянула ему в глаза. – Я больше не могу терпеть. Пойдем…

– А как же Сью?

– Я ей сказала, чтобы два часа на нас не рассчитывала. Да у нее на чистку перышек уйдет не меньше!

– Мне нужно заказать столик в ресторане. Она собирается ужинать с этими парнями из Эй-Би-Эн.

– Я знаю. Можно сделать заказ по телефону. Пошли…

* * *

Она отдавалась как-то по-особенному, целомудренно и истово, будто молилась. Денис, стараясь подыграть ей, был особенно сдержан и ласков, но постепенно он сам проникся ее чувствами, понял ее. Их близость была похожа на медленный танец, консервативный и изящный, наполненный пониманием и гармонией. Танец не ради завершающего отчаянного па, а танец ради танца, танец – беседа двух людей, давно не видевших друг друга и никак не могущих наговориться.

Потом они лежали молча, продолжая говорить без слов, прижавшись друг к другу разгоряченными телами, боясь шевельнуться, чтобы не спугнуть возникшую между ними эфемерную ауру взаимности.

– Первый раз я чувствую, что секс – это не война, а единение. – Денис первым нарушил молчание. – Наверно тебе действительно несладко пришлось!

– Ты это почувствовал?

– Да, я будто посмотрел на мир твоими глазами. Но оптимистическая нотка все же проглядывает. Верно?

– Есть немного. Сью заразила меня своей энергией. – Она приподнялась на подушке и, повернувшись к нему, устроилась поудобнее, чтобы видеть его лицо. – Что там у Наташи?

– Она в Италии. На третьем месяце беременности.

– Ой, как здорово! А с кем она сейчас?

– Была с Армавирским, но его убили месяц назад в Милане. Взорвали машину.

– О Господи! Как же это? Когда кончится эта бесконечная война!

– Именно война. Ты же знаешь, кем был Геня. На войне иногда достается и генералам.

– И как она?

– Она сильная. У нее свой бизнес, обширные связи. Ты же знаешь, как она притягивает к себе людей. Похоже, она там плотно укоренилась.

– В какое страшное время мы живем!

– Думаю, было и пострашнее. Просто мы попали в самый эпицентр. А многие так и живут от получки до получки, выращивают овощи на огородах, пьют водку и узнают о том, что происходит, лишь из новостей.

– Наверно ты прав. Не встреть я Игоря, у меня была бы другая жизнь. Бедная, но спокойная.

– Не пора ли нам вставать?

– Я хочу еще.

– Ты как с голодного края. Что у тебя за все время никого не было?

– Почему, были кавалеры. Но одно дело для здоровья, а другое для души. Они приличные люди, успешные, лощеные, только какие-то пустые, пресные. Им наверно слишком хорошо живется, сытость притупляет чувства.

– Нужно было найти какого-нибудь несчастного негра в Гарлеме.

– Я расистка. Да и не такие уж они бедные. На месте хижины дяди Тома давно стоит шикарный особняк. – Она подняла руки и потянулась, сладко зевнув. – Так не хочется идти в душ, смывать с себя твой запах. Это лучшие духи для меня, их ни за какие деньги не купишь!

– Думаю, за ужином не все разделят твои вкусы.

В ответ она весело, по-детски рассмеялась.

– У тебя кто-нибудь есть? – Спросила она, посерьезнев.

– Все также свободен, как птица. С подачи твоего покойного мужа и Армавирского я стал состоятельным человеком. Завидный жених. Только мне кажется, что я никогда не женюсь.

– Все тоскуешь по своей Алле?

– Наверно, уже нет. Но брак сам по себе меня не привлекает. Я первый раз был с женщиной в тринадцать лет, и с тех пор на меня постоянно пытаются накинуть удавку. А особи моего вида, Хомо Любвеобильный, в неволе хиреют. Многие из моих пассий стали мне хорошими друзьями, а с теми, кто слишком активно пытается познакомить меня со своей мамой, я прекращаю отношения раз и навсегда.

– Это намек?

– Даня, не путай котлеты с мухами. Ты знаешь, я за тебя горло перегрызу. И уже не раз доказал это. И так будет, потому что ты из моей стаи. А для семейных отношений я просто не готов. Придет время, когда Бог мне скажет – «Пора!», и я подчинюсь беспрекословно. Наташка меня понимала, и низкий ей поклон за это.

– Я тебя тоже понимаю, Дэн. Просто ты стал для меня самым близким человеком, и у меня возникает нормальное желание общаться с тобой почаще. Будь ты женщиной, мы бы были подругами, но ты мужчина, и поэтому у нас есть нечто, гораздо большее, чем просто дружба. Просто я не такая, как Наташа. Она тигрица, а я заяц. Мне хочется забиться к тебе в подмышку и оттуда смотреть на мир сквозь розовые очки.

– Ты мой очаровательный заяц!

* * *

Денис лежал в своем номере на кровати, подложив руки под голову, и смотрел в потолок. Он был абсолютно расслаблен, но в голову лезли разные мысли, от которых никак не удавалось отмахнуться. Встреча с Дашей всколыхнула в нем воспоминания, которые как вино уже перебродили и превратились в цельный жидкий рубин, в чьих гранях он видел себя со стороны и мог спокойно анализировать события. «А почему, собственно, не Даша?» Он вполне мог представить ее своей женой, и ни один нейрон в его нервной системе не затрепетал возмущенно от этой крамольной мысли. «Она не слишком уж богата. Двенадцать миллионов через несколько лет значительно обесценятся, да и я никогда не стану альфонсом. Но я ее не люблю… А может, в этом вовсе нет необходимости? Я ее понимаю, я ее чувствую, я ее предугадываю. У нее нет двойного дна, и она уже является частью моей жизни…»

Стук в дверь застал его за