Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес

Однозначно я прежде уже бывал здесь. Знакомый холл, лестница, картина на стене. Я знаю, куда идти. Шестой номер. Сам попросил на стойке ресепшена именно его. От лекарств еще не отпустило, сложно сопоставлять мысли. Голова гудит… Бред. Я не мог. Или?.. Логику не отключить. Стараюсь сам себе найти объяснения, пока не выходит. Большая круглая кровать, ванна-чаша посреди комнаты, шест, барная стойка и душевая кабинка с туалетом. И как все это уместилось в двадцать квадратов?

Оправдаться не выходит. Если я с кем-то и встречался здесь, это была женщина. Я не помню определенный отрезок времени, но сомневаюсь, что в подобном месте мог вести переговоры с частным сыщиком или выпивать с коллегой по работе. Абсурд. Я накосячил перед Аленкой еще до того, как выкопал тело дочери. Вот же идиот! Хорошо, что хоть Люся меня таким не видит, в глаза бы ей посмотреть не смог…

Нужно вспомнить. Необходимо. Кириллов встречался с женщиной перед похищением дочери. Выходит, как и я… Это может быть связано. Каким-то образом я вышел на этих тварей, возможно, именно она стала зацепкой. Голова… Дикая боль, в висках стучит. Давай, чертов изменщик, думай!

Вечер. Да, это точно был вечер. Темно. На улице жарко. Слишком жарко, но бросает в холод. Руки ледяные, даже сейчас пробирает. Шестой номер. За дверью журчит вода. Не уверен, что хочу заходить, или мне сейчас так кажется. Воспоминания путаются с реальностью, не получается разобраться в ощущениях. Открываю. Приглушенный свет. Свечи… На кровати бутылка с вином, фрукты. Я подготовился или она? Ключа в руках нет, дверь была открыта. Здесь гость я…

Девушка сидит возле ванны, руку в воду опустила. Темные волосы, еще влажные… Стройная, молодая. Красивая спина, осанка, руки тонкие. На плече шрам. Она практически голая, кроме полотенца, ничего нет. Нетрудно понять, для чего я здесь. «Мила». Да, ее зовут Мила… Сам произношу имя, мы знакомы. Голос словно не мой. Я раздражен, злюсь. Но почему? «Ты все же пришел», – смеется она. Пронзительный смех, неестественный. Она играет со мной, а я, как глупый мальчишка, ведусь на эту игру…

Мозги кипят. Картинка начинает растворяться. Нет. Стоп. Я так и не увидел ее лица. Мне нужно узнать, кто эта женщина! Перед глазами темнеет. Тошнит, ноги ватные. Нужно взять себя в руки. Не хватало прямо здесь свалиться! Кажется, слишком поздно. Я уже на полу.

Сам не знаю, сколько пролежал в таком положении. Нужно подниматься. На бровях кровь, лоб разбил. Знатно шмякнулся. О край ванны – едва не убился. Нужно обработать рану и поесть. Черт побери, как же я хочу есть! В мини-баре, кроме алкоголя, ничего нет. На заказной еде долго не продержусь, денег не хватит, гостевой дом не из дешевых. Что ж, на бутербродах в институте выживали, придется вспомнить студенческие годы.

В голове Аленка всплыла. Совсем девочка, голубоглазая блондинка. Красивая до безумия, и я влюбился с первого взгляда. Весь поток завидовал, не понимал – с ее-то данными могла выбрать любого мажора. В Москве таких хватает. А она, глупая, полюбила бедного студента без гроша в кармане. У общаковской плиты каждый день стояла, не капризничала. Супчики, котлеты, каши. Спасла дурака от гастрита. Вытянул золотой билет, сам не верил, как мне так повезти могло. Я был счастлив, а вот была ли счастлива она? Она все для меня делала, пылинки сдувала. Всегда сытый, выглаженный, постиранный. Да и с сексом проблем никогда не было. Как я мог не ценить? Мало того, что семью не уберег, дочь не спас. Так еще и предал? Животные так не поступают. Сволочь последняя! Да и сейчас. Что я творю сейчас? Обещал, что с ее сынишкой ничего не случится, и подставил. Мальчонка первый под удар попадет.

Мельник сказала ждать ее, не выходить. В чем-то она права, риск, но я так не могу. Я должен поговорить с женой, должен убедить уехать из города. Сдаст, плевать. Верно поступит. В этот раз я не имею права их подвести.

Ноги сами несут в родной двор. Не обрадуется моему визиту. Афанасьев, должно быть, уже сообщил, что я сбежал. Точно сообщил. Патрульная машина у подъезда. Меня ждут. Следователь хорош, знает, что к жене пойду. Не думал, что к беглым психам в нашей стране столь пристальное внимание. Забавно даже, преступников так не ищут.

Женщина с коляской к подъезду направляется. Раньше ее здесь не видел, значит, новенькая, меня не знает. Поможет полицейских обойти. Меня ждут одного, на молодую пару, гуляющую с ребенком, внимания не обратят.

– Добрый день, – приветливо улыбаюсь, практически вплотную подхожу. Не пугается, решила, что живу здесь. Соседи редко знают друг друга в лицо. – Отличная погода сегодня. У нас с женой, когда дочка маленькая была, засыпала только на улице. Ни в какую дома уложить не могли. А ваш как?

– Добрый, мой тоже засыпает только на улице, замучилась уже, – качает головой.

– Давайте помогу, – практически не оставляя шансов, я перехватываю коляску, как только к пандусу подошли. Не сопротивляется. Заезд крутой, сэкономила управляющая компания. Аленка плакалась, тяжело было поднимать коляску, мы даже жалобу писали. Но, как видим, за столько лет ничего не изменилось, разве что ржавчина в виде элемента декора появилась.

– Спасибо большое, – улыбается. – Муж на работе, одной тяжело. Вы мне очень помогли.

– Всегда пожалуйста, – подмигиваю. Знала бы она, что это мне помощь нужна была от полиции прикрыться, ни за что бы не согласилась. – Хорошего вам дня.

Вызываю ей лифт, сам на лестничную площадку иду. Дальше лучше по одному, не стоит ей знать, на каком этаже выхожу. Высоко подниматься, пятнадцатый этаж. Раньше редко такие пешие восхождения устраивал. Зря, сейчас запыхался.

– Гриша. – Жена открывает дверь. Удивлена, расстроена. Глаза красные, опять плакала. – Заходи… Чай будешь?

– Нет, прости. – Останавливаю ее в прихожей, за руки беру. Дрожит. – У меня мало времени… Выслушай меня, хорошо?

– Зачем ты сбежал из больницы? – еле слышно произносит она. Не может говорить, слишком больно. – Павел Степанович говорил, что года будет достаточно, что ты сможешь выйти здоровым человеком… Почему, Гриша? Все было хорошо…

– Ален, я должен был так поступить. – Касаюсь ее щеки, мокрая. Слезы катятся. Не хочу видеть ее слез, не могу. – Я должен спасти Нику. Я пытался, честно пытался. Не выходит. Прости. Я не могу позволить, чтобы с этим ребенком случилось то же самое, что и с нашей дочерью.

– А как же мы? Ты мне обещал. – Каждое слово с