Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

правдой, – наконец продолжает она. – Как там назывался тест для зачисления на медфак? Вступительный тест БМАТ? Говорят, его дико трудно сдать. Уилл как-то упоминал, что Хью разделался с ним одной левой. Место в универе ему было практически гарантировано – настолько высокие отметки он получил.

Эмили открывает рот для ответа, но ее опережает сигнал из кухни.

– А-а, таджин готов. Я сварила фасоль в таджине, вы не против? Не уверена была, не вегетарианцы ли вы. Поэтому решила действовать наверняка.

– Вообще-то я действительно вегетарианка, – признается Новембер. – Таджин! Само название уже вкусное.

Эмили уходит на кухню проверить блюдо, Ханна поднимается и осматривает комнату. Никаких фотографий, никаких сувениров из поездок или семейных снимков. Одни книги да несколько карт античного мира на стене. По обстановке трудно судить о характере хозяйке, вся Эмили такая: сдержанная, аскетичная, слишком строгая.

– Что ты надеешься найти?

Ханна оборачивается. Эмили стоит, уткнув руки в бока.

– Ты о чем? – На мгновение Ханна не может определить, относится ли вопрос Эмили к Оксфорду или к обстановке ее квартиры. Неужели она подумала, что Ханна что-то здесь вынюхивает? – Что я ищу в Оксфорде, или это вопрос общего свойства?

– Я хотела спросить – в Пелэме. Ну и вообще, конечно. Ты что-то конкретное ищешь?

– И да, и нет. – Ханна быстро переглядывается с Новембер. Они не успели обсудить, насколько можно раскрыть карты перед Эмили. Насчет того, какую историю скормить доктору Майерсу, они договорились – Новембер якобы обратилась к Ханне с просьбой поделиться воспоминаниями о сестре, и Ханна согласилась показать ей Пелэм и свести с парочкой старых знакомых. А вот насчет сценария с Эмили они не договаривались. С одной стороны, интуиция подсказывала Ханне держать свои планы при себе. С другой, Уилл, Хью и Райан уже знают, что она снова ворошит прошлое. Какой смысл утаивать что-то от Эмили?

– По правде говоря… – Ханна замолкает и смотрит на сестру Эйприл. Новембер молчит, лицо выражает понимание, но не более того. Ханне в душе хочется, чтобы Новембер шепнула «Давай!» или предложила какой-нибудь вариант прикрытия.

– По правде говоря, меня преследуют вопросы насчет смерти Эйприл. С тех самых пор, как со мной связался этот журналист.

– Черт! – Эмили хлопает себя ладонью по лбу. – Так и думала, что мне не следовало тебе о нем рассказывать. Ты начала сомневаться по моей вине? Если это я…

– Нет-нет, не совсем. Ты, конечно, первой сообщила мне о Джерайнте, но, если честно… – Ханна замолкает, пытаясь точнее сформулировать мысль. – После встречи с этим парнем я поняла: многое из сказанного им совпадает с моими собственными сомнениями. Просто я себе не признавалась.

– Погоди, так ты думаешь, что он прав? – Теперь Эмили по-настоящему потрясена. – Хан, я сообщила тебе о Джерайнте, желая предупредить – он всюду сует свой нос, а не для того, чтобы ты вставала на его сторону. Он конспиролог! Журналисты свято верят в достоверность своей любимой версии, лишь бы накатать опус типа «Эйприл: что произошло на самом деле» и заодно срубить капусты на выпуске криминальной документалки для «Нетфликс». Улики налицо, Невилл получил срок. И если его защита сваляла дурака, то ты тут ни при чем.

– Дело в другом, – слегка обижается Ханна. – Джерайнт добыл новую информацию. Он рассказал мне такое, о чем я раньше не имела понятия.

– Например? – скептически спрашивает Эмили.

– Например… – Ханна запинается. «Например, то, что Эйприл отправила Райану положительный тест на беременность», – собиралась сказать она. Но Райан признался в этом только ей, вовсе не предполагая, что она поделится информацией с кем-то еще. Пусть они с Эмили давно не пара, вряд ли он хотел, чтобы она об этом узнала. Может ли Ханна, не спросив позволения у Райана, рассказывать об этом?

С другой стороны, Эмили – ее подруга. Она имеет право знать правду.

Ханна кусает губу, пытаясь сообразить, как лучше построить ответ. Как открыть Эмили, что бойфренд обманывал ее почти целый год и, возможно, имел мотивы для убийства?

– Ну так что? – спрашивает Эмили. – Мне интересно выслушать конспирологические домыслы этого журналиста. Трудно вообразить, какого рода улики способны опровергнуть показания свидетелей.

Возможно, Ханну уязвили вербальные кавычки, которыми Эмили снабдила слово «улики», или плохо завуалированная насмешка над тем, что Ханна чересчур серьезно восприняла версию Джерайнта, однако в ушах вдруг звучит голос Хью, повторившего слова Эйприл: «Эмили сама виновата – слишком много воображает о себе и своих умственных способностях».

– Во-первых, я не знала, – произносит Ханна ровным тоном, – что Эйприл буквально накануне своей смерти сыграла с тобой злую шутку.

Губы Эмили сжимаются в тонкую, суровую линию, она складывает руки на груди и буравит Ханну взглядом:

– На что конкретно ты намекаешь?

– Я не намекаю, – спокойно отвечает Ханна. – Я хочу сказать… смотри, никто из нас не был на подозрении, ты же знаешь. У нас не было возможности совершить преступление. Но если она так обошлась с тобой, то кого еще могла разозлить? Такое впечатление, что в свою последнюю неделю Эйприл как с цепи сорвалась. Устраивала розыгрыши всем подряд.

– Всем, кроме тебя, – с прохладцей отвечает Эмили.

Ханне не нравится ее взгляд. Она успела забыть, насколько холодной бывает Эмили. Она ни во что не ставит бархатную вежливость, с помощью которой другие смягчают неприятную правду.

– Да, – задумчиво соглашается Ханна, – всем, кроме меня.

– Той самой, кто строила глазки ее бойфренду.

– Минуточку, – вступает в разговор Новембер. – Что?

Эмили пожимает плечами и с короткой усмешкой отходит в дальний конец комнаты, где на столе разложены оливки и гриссини.

– Ну, мы ведь начали перечислять возможные мотивы… Последние недели всякий раз, стоило Уиллу посмотреть в твою сторону, воздух становился наэлектризованным. И что с того? Да, я была на нее в обиде. Розыгрыш, который она мне устроила, был отвратительный. Интересно, сколько времени она потратила на подготовку? Извините. – Эмили поворачивается к Новембер. – Она была вашей сестрой, и мне не хочется дурно отзываться о мертвых. Но когда ты считаешь человека другом, а он устраивает тебе такую гадость, когда ты понимаешь, что все время, пока ты пила с ней кофе и зависала в барах, она исподтишка планировала, как устроить тебе подлянку… Остается, знаете ли, неприятный осадок. Понимаете?

– Я не в претензии, – грустно улыбается Новембер. – У меня нет иллюзий относительно сестры. Я ее любила и до сих пор люблю. Но я знала ее характер. Она умела проявлять невероятную доброту, однако могла быть и другой.

– Чаще всего именно так и было, – отрубает Эмили. Она резким движением опускает бокал на стол и снова уходит