Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

не видели пьяным — мог пропустить стопочку, но только за домашним столом и по большим праздникам. И с женой никогда не ссорился. Прямо-таки живой укор, бревно в глазу у соседей. Его положительный пример поведения в быту явно мешал им жить — ну что это такое, весь из себя положительный и идеальный, совсем без недостатков, а соседи по сравнению с ним просто порочные создания.

Поэтому все безоговорочно поверили в историю, которой Алевтина объяснила любопытным соседкам внезапное исчезновение мужа и появление в ее трехкомнатной квартире молодого мускулистого незнакомца. Обнаружился - таки порок в сверхпорядочном Журавельникове.

Соседки вовсю судачили, Алевтина плакала, осторожно — чтобы не попортить макияж — промокая кукольные

Глазки кружевным платочком. По версии расстроенной женщины, ее муж во время командировки в Москву познакомился с какой-то нахалкой, не постеснявшейся совратить женатого человека. Оставил он жене трогательное письмо: «Прости, Аленька, люблю другую. Жить без нее не могу». Письмецо это Алевтина весьма охотно демонстрировала всем желающим покопаться в чужом грязном белье и не забывала пожаловаться: «Старый хрыч, я ему молодость и невинность отдала, а он, кобель чертов, к московской девке удрал». Назло ему Алевтина привела любовника.

Конечно, будь Валера местной бабулькой-сплетницей, он бы поверил в эти россказни. Но он относился к категории людей, которых трудно провести такими детскими уловками. Ни в какую Москву неверный супруг не сбегал, и Алевтина, безусловно, знала его местонахождение — иначе бы не отнеслась к «измене» мужа так безмятежно. Что до любовника... Не исключено, что Алевтина на самом деле спала с ним — чего ради она теряться станет? — но в первую очередь это был телохранитель. Вероятно, Журавельников сумел сообразить, что разгневанные кидняком москвичи постараются его найти, и на всякий случай принял меры для обеспечения безопасности семьи. Решил, что одного охранника будет достаточно.

Проверить это предположение оказалось очень просто. Уложив Альбину спать, Алевтина каждый вечер выходила прогуляться, благо девочка по ночам не просыпалась. Вычислив маршрут ее прогулок, ВДВ и Глеб, выпив — для запаха, дури им своей хватало, — подкатили к ней. ВДВ с его неистребимым саратовским выговором запросто сошел за пьяного деревенского мужлана, да и Глеб постарался соответствовать тому же образу. Услышав массу непристойных предложений в сочетании с не меньшим количеством угроз по адресу своего кавалера, Алевтина не подняла крик, как положено нормальной провинциалке, — просто отошла в сторонку, пока ее спутник вполне профессионально рассовывал нахальных мужиков по сугробам. После чего парочка величественно удалилась.

На следующий день Валера отправился в местную службу междугородных телефонных переговоров. Конечно, все необходимые ему данные разглашению не подлежали — до тех пор, пока Валера не предъявил мастерски

Нарисованное Соколовым удостоверение с аббревиатурой ОБХСС. Очень даже симпатичная барышня сменила грозный тон на милую улыбку и охотно помогла Валере найти искомое.

За истекшую неделю абонент Журавельникова пользовалась автоматической междугородной связью шесть раз. Причем звонила Алевтина вовсе не в Москву, гораздо дальше — в Якутск. Средняя длительность переговоров равнялась десяти минутам; дважды ей звонили из Якутска, причем в один день. Но Журавельникова была вовсе не единственной, кто в эту неделю набирал якутский номер. Делами в далеком сибирском городе интересовался еще заместитель Журавельникова, причем принимал их настолько близко к сердцу, что звонил прямо с рабочего телефона, тратя бесценное рабочее время и служебные деньги на личные переговоры. Переговоры Журавельниковой с Якутском не прекратились даже после прибытия москвичей — это говорило о том, что их приезд оставался тайной. Последний раз Алевтина разговаривала с Якутском утром того дня, когда Валера явился на телефонный узел. С заместителем переговоров не было. Возможно, он скрылся в таком месте, откуда нельзя позвонить.

Что ж, можно считать, что Андрея Егоровича они отыскали. Оставалось уточнить кое-какие детали, в частности, истинный размер его капиталов. Необходимо это было для того, чтобы не промахнуться с неустойкой: не запросить слишком мало — тогда наука впрок не пойдет, и не потребовать слишком много — тогда должник не сможет распла-титься и с перепугу рванет просить защиты у милиции.

Вновь Яковлев появился на базе, но уже не в роли угонщика. Его появление, а еще более — его удостоверение — произвело жуткий переполох, объясняющийся прежде всего отсутствием начальства и неподготовленностью не только к проверкам, но и к годовому отчету. Зареванная бухгалтерша, естественно, решившая, что за неимением Журавельникова Валера обязательно посадит ее, выложила все, что ей было известно о заведующем, буквально на одном дыхании.

За день до своего исчезновения Журавельников вел переговоры при закрытых дверях и в присутствии своего заместителя с двумя весьма солидными людьми. Этих

Людей никто не знал; ночью на территории базы грузились четыре машины. Конечно, никаких достоверных данных ни о водителях, ни о грузе не было. Выяснить удалось только точное местонахождение заместителя Журавельникова — он «по состоянию здоровья» удалился в пригородный кардиологический санаторий. А сам Журавельников взял отпуск за свой счет на месяц, чтобы навестить родных. Наверное, именно к якутской родне он и воспылал внезапной любовью, такой сильной, что не пожалел ни времени, ни денег на поездку. И даже сложившаяся в конце года ситуация — несхождение баланса, вероятность набега различных комиссий (бухгалтерша имела стопроцентную уверенность, что заведующий знал о предстоящем визите работника ОБХСС, потому и уехал столь внезапно) — его не остановила.

В тот же вечер Соколов и ВДВ отправились навестить бедного больного в санатории. Заместитель, увидев двух здоровенных агрессивно настроенных молодчиков, перепугался так, что с ним едва не случился всамделишный сердечный приступ. Координаты литовских партнеров выдал без промедления, а вот насчет суммы, вырученной за груз, явно соврал. По его словам выходило, что они с Журавельниковым за товар стоимостью свыше трех миллионов «деревянных» собирались положить себе в карман по пять тысяч — копейки. Маловероятно.

Ночью Матвеев созвонился с Маронко и попросил его выяснить у литовцев, сколько им пришлось выложить за свой заказ, — связываться с ними напрямую он не стал, резонно решив, что вряд ли они будут откровенны с человеком, о котором никогда не слышали. Зато уж Ученого они наверняка знают. Ответ пришел утром; оказалось, что Журавельников увеличил стоимость лекарств почти на сто процентов. Неплохо накрутил, ничего не скажешь. Валера больше не удивлялся внезапному вероломству сверхчестното Журавельникова: надо быть невероятно стойким человеком, чтобы удержаться от искушения завладеть такой суммой целиком. Мало того, Валера был уверен, что в этой игре помощник Журавельникова при любом раскладе остался бы с носом.

Теперь необходимо придумать способ нежно