Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

толстые, они мешали изнутри, словно черви копошась и извиваясь, беспрестанно напоминая об их последнем дне в деревне. Злость постоянно боролась в глубине души девушки со страхом за близких. Однажды она уже чуть было не лишилась матери, чудом врачи спасли Элисон, и Мелоди не хотела, чтобы это вновь повторилось.

В самом деле, это был он, Август Гренхолм оплатил счет, ведя под руку молодую ухоженную девушку. «Нет, я больше не позволю тебе навредить еще кому-то. Я могла бы сейчас быть рядом с семьей, рядом с любимым, но вместо этого вынуждена обманывать и скрываться, будто подземная крыса, ненавидя себя. И все из-за тебя. Хоть ты и не являешься моим кровным родственником, мое наследие это — кошмары, с Ванессой и остальными в главной роли, усыпанное густым слоем пепла прошлое, шрамы и одержимость местью, которую я осуществлю, во что бы то ни стало». Лавируя между прохожими, Мелоди не сводила взгляда с фигуры Августа, обнимающего незнакомку, все дальше удалялась в сторону горизонта, пока ее хрупкая фигура окончательно не затерялась в свете уходящего солнца и среди чужих силуэтов.

Солист немецкой поп-рок-группы «Reamonn»

Песня «Supergirl» — Reamonn, немецкой поп-рок-группы, действующей в 1999–2012 гг.

Габриэль Мулен

Прекрасная ночь, чтобы умереть

Прекрасная ночь, чтобы умереть

Полицейский в униформе позвонил в дверь.

– Месье Луазон?

– Да, это я.

– Не соизволите ли проследовать за мной?

Мишель Луазон почувствовал, что утро начинается совсем не так, как ему хотелось бы. Накануне он весь день работал, и сейчас у него было лишь одно желание – поспать.

– В какой участок?

– На улице Корделье.

– Отлично, у меня там работает пара добрых приятелей. Надеюсь, что это не шутка.

* * *

Мишелю Луазону было лет тридцать-тридцать пять.

Лет десять назад он переехал в Экс-ан-Прованс откуда-то из Бургундии. Как и все бургундцы, он был светловолосым и голубоглазым. Уже в Эксе он познакомился и подружился с инспектором полиции Морисом Лямоттом.

Мишель Луазон рано стал сиротой и начал сам зарабатывать себе на жизнь. Обладая живым умом и незаконченным юридическим образованием, он не мог видеть себя вне увлекательных полицейских расследований.

Однажды Лямотт спросил, почему его друг стал частным сыщиком, а не попытался устроиться в полицию. Мишель долго молчал, а потом сказал:

– Знаешь, Морис, каждому человеку отведено определенное время, и тратить его нужно на то, что реально по душе. Единственное, чего человек не должен делать никогда, это вступать в конфликт с законом – даже если закон этот ему совсем не по душе. И при всем при этом, важно не терять независимость.

Вот так, не больше и не меньше.

Частное сыскное агентство Мишеля Луазона, как он сам себя называл, долгое время еле сводило концы с концами, сам Мишель занимался слежкой за неверными женами и мужьями, и это, в конце концов, начало приносить ему кое-какой доход.

По душе ли это ему было? Вряд ли, но как иначе он мог встать на ноги?

А когда, наконец, встал, то уже мог позволить себе выбирать дела по вкусу и получать от работы истинное удовольствие.

Инспектор полиции Морис Лямотт сотрудничал с Мишелем Луазоном несколько лет, и уж и не помнил, сколько расследований тот провел по его поручениям. Наверняка, не меньше десятка.

Их тандем уже проявил себя. И проявит вновь, в этом можно было не сомневаться…

* * *

– Это самоубийство, Луазон.

– Вы уверены, комиссар?

Комиссар Барде кивнул. Такой вывод было сделать совсем не сложно: два выстрела в висок, явные следы пороха на руке. Тут не было и тени сомнений.

Пятидесятилетний комиссар Барде выглядел уверенно и важно, производя на окружающих особое впечатление своими шикарными военного типа усами. С первого взгляда можно легко догадаться, что начальник в полицейском участке на улице Корделье – именно он.

Двадцатидевятилетний инспектор Морис Лямотт выглядел куда скромнее. Вокруг его глаз лежали глубокие тени, придавая его лицу печать совсем не свойственной людям такого возраста безмерной усталости. Если бы не пистолет, пристроенный в подмышечной кобуре, которая стягивала ему плечо, его можно было бы принять за недоучившегося студента или молодого официанта. Тем не менее, от всех остальных полицейских инспекторов его отличали особое чутье и расторопность. Благодаря этому, комиссар Барде относился к Морису Лямотту почти по-отечески и старался всегда брать с собой, лично обучая премудростям полицейского ремесла.

Комиссар Барде закурил свою любимую трубку из бриара и с мундштуком из акрила. Инспектор Лямотт хорошо знал все привычки своего шефа и мог легко отгадать, смотря на его приёмы при курении, в хорошем ли он или в дурном расположении духа. Когда Жорж Барде бывал всем доволен, и душа его была спокойна, то обыкновенно он курил с прохладой и расстановкой, затягивался и глотал с наслаждением табачный дым, выпуская его ртом и носом, тихо, ровно и без всяких порывов; когда же комиссара тревожила какая-нибудь неприятная мысль, он вовсе не упивался ароматическим дымом, а просто дул изо всей силы, крепко сжимая пальцами чубук. Сейчас был именно тот случай. Комиссар Барде был обеспокоен непредвиденными обстоятельствами: хотя покойный находился в составе его команды уже почти семь лет, он практически ничего о нем не знал. Он даже не знал, был ли он женат, и сможет ли кто-нибудь организовать его похороны? К счастью, имелся Луазон, приятель Лямотта, с которым Жюльен Фабр жил в одном доме, и с его помощью комиссар надеялся как можно скорее уладить все формальности.

– Он жил один.

– И… Как бы это сказать… Его смерть вас удивляет?

– Нет!

– Нет?

– В пятницу вечером он сам сообщил мне об этом…

– И вы ничего не сделали, чтобы его отговорить?

– Нет, и потом, я не очень-то ему поверил. Он был таким веселым…

– Веселым? – переспросил комиссар Барде и принялся теребить свои усы. Это была его вредная привычка: если Жорж Барде чего-то не понимал, он начинал приглаживать свои черные усы. А в данный момент он действительно не понял, о чем толкует ему Мишель Луазон.

– Ты хочешь сказать, – вмешался в разговор инспектор Лямотт, – что он был чему-то рад? Но чему?

– Это удивительно! Жюльен Фабр выглядел счастливым… А еще он вдруг сказал мне: «Прекрасная ночь, чтобы умереть!»

– И это не заставило вас что-то предпринять?

– Нет, он же был таким шутником…

* * *

Вошли люди с носилками и спросили, могут ли они унести тело. Жестом комиссар Барде дал согласие на это и пробормотал