Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

джинсы цвета вареной синевы, кроссовки с черными, но не адидасовскими полосками (у «Адидаса» их три, у парня — четыре), короткую стрижку, скорее темный, чем светлый цвет волос. Полумрак между гаражами был на стороне парня. Он не давал рассмотреть многое. И когда он растворил в себе незнакомца целиком, будто бы навсегда его уничтожил, Санька не сдержался и побежал.

Включившийся в голове секундомер зачем-то отсчитывал секунды. Вряд ли это были реальные секунды, но когда он щелкнул цифрой семнадцать, Санька нырнул в чужой полумрак. Никого там уже не было. Полумрак пах сыростью и мочой. Будто слева и справа стояли не гаражи, а туалеты.

Выскользнув из него с облегчением, Санька оглядел влево и вправо улицу из гаражей с одинаково выкрашенными зелеными воротами.

Одинокий автолюбитель, ковыряющийся в чреве реликтовой «Победы», недоуменно посмотрел на чистенького и совсем не загорелого парня, без внимания выслушал его вопрос и лениво ответил:

— Не-а… Ни-икаво не видел…

Губы при этом у него совершенно не смыкались. Наверное, их роль играли зубы.

— А что там? — непонятно зачем спросил Санька.

Ничего внятного он уже не ждал от рта, где говорят зубами.

— Два-ары… Ча-астные…

Даже не видя их, но зная южную привычку к плотности застройки, Санька представил дворы, обнесенные штакетником, сараи, сарайчики, халабуды, со времен Брежнева приспособленные к размещению как можно большего количества постояльцев-курортников, и обреченно, а одновременно и облегченно вернулся в полумрак, через который можно было попасть к бойлерной.

В нем было все так же сыро и по-туалетному вонюче. Взгляд зацепился за правую стену, и только сейчас Санька разглядел потек на ней. Здесь и вправду был туалет. Импровизированный. Парень в серой майке сходил по-малому и облегченно ушел по своим делам.

Санька улыбнулся собственной глупой недоверчивости и пошел к бойлерной. Ноги после второго за день забега казались полыми изнутри. У бетонного куба бойлерной стоял рядом с Андреем мужик в тельняшке и старательно озирался. Его голова перестала двигаться только когда он увидел Саньку.

— Ну чо, корефан, открываем? — еще издалека крикнул мужик Саньке и посмотрел на его руки.

Его лицо стало чуть скучнее, чем до этого.

— У Саньки слово — закон, — защитил его Андрей. — Сказал — бутылка, значит будет бутылка… Как вскроем…

— Ага, вскроем, гад!

Мужик не глядя вогнал рыжий ключ в верхний замок, неожиданно легко провернул его, и массивная, в палец толщиной, дужка с щелчком выскочила из проржавевшего замка.

— Один ноль, — объявил мужик и облизнул губы.

Нижний замок выглядел поновее, но ключу поддался с трудом. Видимо, у замков, как и у людей, внешность очень обманчива.

— Два ноль, — назвал победный счет мужик.

— Я сам, — облапил ржавую ручку двери Санька и потянул ее к себе.

Дверь открылась, не издав ни звука. Значит, обманчивая внешность была не только у людей и замков, но и у дверей. Хотя, возможно, этот закон действовал только в Приморске.

Санька невольно скользнул взглядом по петлям и с удивлением обнаружил на их ржавой бугристой поверхности маслянистый блеск. Кому-то очень не хотелось, чтобы двери открывались с пением и хрипом.

Прямо перед Санькой еще одной стеной дыбились поставленные друг на дружку банки с краской. Справа ободранным стволом дерева торчала труба. Под ладонью она была теплой, но теплой не от воды, а от духоты, скопившейся в бойлерной.

Между банками и трубой чернел проход вглубь. По пыли, усеявшей пол густым серым порошком, тянулись две полосы, а по полосам и слева-справа от них — еще чьи-то следы.

— Ни хрена себе! — громко объявил мужик. Из-за плеча Саньки он в полутьме рассмотрел то, что не видели ни Санька, ни Андрей. И только после вскрика, словно он обладал силой вспышки, в дальнем, самом темном углу бойлерной проступили бледные босые ступни, а потом — дальше и дальше — ноги в густой россыпи черных волос, плавки, впалый живот, ребра, тощая грудь с татуировкой гитары, плечи с красными полосами, тянущимися из-под мышек, кадыкастая шея и лишь после них — лицо. Оно было незнакомым.

С тревогой, обжавшей сердце жесткими, неприятными пальчиками, Санька сделал еще пару шагов, нагнулся к лицу и чуть не отшатнулся. На лице неожиданно прорезались глаза. Наверное, они были закрыты до этого, потому что даже сейчас оставались какими-то сонно-пьяными.

— Эразм! — первым узнал Андрей.

Санька хотел ему верить, но не мог. Он еще ни разу не видел Эразма в плавках. Вчера, когда гитарист, помывшись, скользнул под простыню, Санька распаковывал свой чемодан и на его бодрые вскрики не обернулся. Но он видел его лицо. А то, что видел, отличалось от того, что смотрело сейчас на трех мужиков стеклянными глазами.

— У него, гад, рот и уши скотчем заклеены, — первым догадался ветеран гостиницы. — Как баул. Мы когда из Турции, гад, товар гоним, то тоже так заклеиваем…

— Понесли его на воздух, — приказал Санька.

— А кто это? — не понял мужик.

— Знакомый наш.

— А как он, гад, сюда-то?

— Бери за ноги! — крикнул Андрей.

СОВЕТ В ФИЛЯХ,

ИЛИ СДАЧА ПРИМОРСКА ВРАГАМ

Только через несколько минут Эразм вспомнил, что он может говорить.

— Уж-же это… ут-тро? — спросил он и попытался сесть на кровати. — У-у, е-мое!.. Тошниловка какая!.. Мы это… пили, что ли, вчера?

— Ты где ночью был? — со строгостью менеджера спросил Андрей.

Поиск закончился и права старшего в группе, временно отданные Саньке, возвратились к нему.

— Кто был? — сделал удивленное лицо Эразм.

Вместо удивления получилась брезгливая гримаса.

— Ну, не я же!

— Я это… спал.

Голову кружило, будто в детстве на карусели. Слова получались какими-то круглыми, похожими на детские воздушные шарики. Эразм произносил их, и ветер тут же уносил слова, вычеркивал из памяти. Да и произносил он как-то странно, словно вновь учился говорить.

— Мы это… пьянствовали, что ли? — приподнявшись на локтях, обвел он всех сидящих мутным взглядом.

— Не мучай его, — посоветовал Андрею Санька, присел на тумбочку у кровати Эразма и взялся пальцами за его запястье.

— Я хочу объяснений? — с менеджерской волевитостью выкрикнул Андрей. — Не может быть, чтобы он ничего не слышал! Как-то же он попал в эту бойлерную!

— Он ничего не слышал, — отпустил запястье Эразма Санька. — Мы, к сожалению, тоже. У него слишком учащенный пульс. Наркотики еще действуют.

— Надо вызвать врача, — подал голос Игорек.

— Хорошая мысль, — ответил Санька. — За врачом уже пошли.

— Кто? — не понял Игорек.

— Тот мужик.

— Мы все виноваты, — продолжая сидеть на жесткой, больно режущей ноги, тумбочке, сказал Санька. — Хотя бы в том, что слишком крепко спали…

— Ты