Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

заветное «ты», и то, что она сделала это в столь восхищенной форме, заставило Саньку ощутить в душе какое-то новое чувство. Он вроде бы только в эту минуту понял, что стоит гораздо большего, чем думал о себе раньше.

— Заметно? — сделал он свирепое лицо. — Я могу предсказывать пожары, ураганы, катастрофы, а также курс доллара на следующие сутки как по линии Центробанка, так и по сделкам ММВБ!

Улыбкой она тут же уценила Санькину исключительность.

— Курс и я могу угадать. Он или на месте стоит, или на два-три рубля за сутки возрастает… А Владимира Захарыча Буйноса я давно знаю. С детства. Он у нас учителем физкультуры был…

— В Перевальном?

— Конечно. Он и жил-то в трех домах от моего. Это теперь — в лучшем доме Приморска, бывшем горкомовском…

— Надо же! Учитель физкультуры — и музыкальный конкурс! — восхитился Санька.

В его фразе смешались и удивление, и ирония, но Нина, как и положено человеку, который в любом слове и действии сначала видит плохое, а только потом хорошее, заметила иронию и сразу же решила постоять за своего бывшего учителя:

— Зря ты так. Из школы он ушел лет шесть назад. Не вечно же ему было нищенствовать. Знаешь, какая зарплата у учителя физкультуры?

— Знаю, — кивнул Санька, хотя и не знал.

— А у него родители-инвалиды. Два брата — школьники. Он уволился, организовал фирму по продаже недвижимости, взял кредиты и постепенно раскрутился…

— Рисковый мужик! — оценил его Санька.

— Он — умный, — с нежностью отозвалась о нем Нина, и Санька ощутил, что Буйное был для нее не просто бывшим учителем физкультуры и не просто организатором фестиваля, взявшим ее на работу.

— Я тоже, — шуткой решил он ослабить собственное ощущение.

— И потом он когда начинал, то риска почти не было, — не заметила она Санькину шутку. — Цены росли как на дрожжах. Кто не прозевал, обогатился.

— А теперь, значит, его эстрада заинтересовала?

— Прибыльно, — с безразличием к этому слову произнесла Нина.

— Неужели в тусовке, которая к нему привалила, есть какой-то навар? По-моему, одни расходы, — он начал старательно загибать пальцы на левой, свободной от мороженого, руке. — Проезд всем оплачен — раз, гостиница — два, аренда дворца культуры — три…

— Если бы не было прибыльно, не было бы схватки за этот конкурс, — не дала ему загнуть мизинец Нина.

— Серьезно?

— Еще как! В Москву, в минкульт, не меньше пяти заявок пришло. Я, правда, точно не знаю сколько, тогда меня еще в оргкомитете не было, но Владимиру Захарычу пришлось еще как побороться! И не всегда честно. Вы же знаете, какие сейчас чиновники…

— Знаю, — снова ответил Санька, хотя тоже не знал, какие же они сейчас.

— Взяточники на взяточниках, — объяснила Нина. — Но Владимир Захарович не только этим взял. Он предъявил гарантии от местной администрации в поддержке конкурса.

«Ну и гарантии!» — чуть вслух не сказал Санька. Видимо, пацаны с их суровой запиской и не менее суровым похищением в число гарантий не входили. Полчаса назад, когда он пришел в оргкомитет и сбивчиво объяснил, что они не могут из-за болезни гитариста прогнать репетицию, его подмывало все-таки рассказать правду об угрозах неизвестных пацанов и пропаже Эразма, но у теток в обшарпанной комнате-чулане в дальнем углу дома культуры были такие сонные лица, что он сразу почувствовал бесполезность этого. В милицию они уже пытались сообщить. Но там хоть участковый пришел. А что могли сделать толстые тетки с лицами продавщиц мороженого?

— Так в чем, если честно, прибыльность конкурса? — не слушая монотонный рассказ Нины, спросил он.

— Что? — она поморгала своими все такими же ненакрашенными ресницами. — A-а, ты про прибыль! Так ведь условия контракта. Там все написано.

— Правда?

Текст контракта, наглухо закрытый в чемодане Андрея, так и остался тайной для них всех. В общих чертах он, конечно, рассказал кое-что, но, видимо, самое важное осталось за пределами этих сведений.

— Там же написано, причем, у всех конкурсантов написано, что те, кто войдет в десятку лучших, обязаны совершить двухмесячную гастрольную поездку по стране. Пятьдесят процентов от сбора — оргкомитету конкурса, то есть Владимиру Захарычу, тридцать— министерству культуры и двадцать — певцам, музыкантам, ну, тем, кто войдет в десятку. Там, правда, есть одно исключение. Но только для победителя конкурса…

Санька чуть не матюгнулся вслух на Андрея. Оказывается, вхождение в десятку лучших оборачивалось двухмесячной барщиной на дядю Буйноса. Дорога к славе и известности шла через шестьдесят суток рабства. Он представил, с каким бешеным потовыжимательным графиком повезут их по стране, но Нина оборвала его мысли.

— Впрочем, если дела у нас пойдут так и дальше, то ваша группа, как минимум, попадет в десятку, — печально сказала она.

— Почему? — не понял Санька ее грусть.

— Сегодня вечером еще две группы и один певец заявили об отказе от участия в конкурсе.

— А чем они это… ну, обосновывали?

— Ничем. Просто позвонили в оргкомитет и сообщили, что уезжают утренним поездом.

— Две группы — это те, что в одном номере с кавказцем жили? С этим… Джиоевым? — еле вспомнил он фамилию.

— Нет, — вздохнула она, — это уже другие две группы. Из нижней части списка. Последними записались, первыми уехали.

Скомканная обертка мороженого — все, что осталось от сладкого сгустка сливок и сахара — полетела в урну.

И как только она исчезла, Нина неожиданно сказала что-то не своим, более тонким голоском, и он недоуменно посмотрел на нее. Посмотрел — и чуть не вздрогнул.

Из-за Нины выехала на роликах утренняя знакомая Маша. Это она что-то произнесла на ходу.

— Здравствуй, — невпопад брякнул он, получил в ответ обиженный взгляд и, глядя на удаляющиеся загорелые плечи Маши, вынужден был спросить Нину: — Она говорила что-нибудь?

— Я вижу, ты время зря не теряешь, — снисходительно ответила она. — Она сказала: «Спасибо за знакомство».

— Какое знакомство?

— Откуда мне знать?

— Странный у вас город, — не сдержался Санька.

— Почему?

— По всей стране торговцы вытеснили всех, кого только можно, с самых бойких мест, а у вас во-он какой кусок набережной им не сдается.

— Не сдается?

— Ну, там, где клуб роллеров, — лыжными движениями ног по горячему асфальту изобразил он подобие коньков.

— А-а, ты про это!.. Так это просто объясняется. У кого-то из роллеров, что там гоняют, папа — мэр города. Подписал постановление, и тот кусок набережной отдали клубу роллеров.

— Надо же! — сокрушенно произнес Санька. — Я и не думал, что все так просто!

— Мой автобус? — сменив вялый тон на радостный, объявила Нина.

Санька повернул голову туда, куда с просветлевшим лицом вглядывалась девушка, и только