Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

class="p1">— Вернемся к нашим баранам, — вздохнул Санька и сел на единственный стульчик в комнате. — Кто тебя заставил передать нам записку?

— Меня нельзя заставить.

Он произнес эти слова с недюжинным напором. Йод короткими тупыми толчками выливался из флакона на пятку Ковбоя, смешивался в непередаваемый цвет с никак не останавливающейся кровью, а он смотрел на Саньку, не дрогнув ни единым мускулом своего загорелого лица.

На красном дощатом полу все шире и шире растекалось коричневое пятно.

— Подними ступню выше уровня головы, — посоветовал Санька.

— Это как?

— Ляг на спину и подними. Чего тут сложного?

— A-а, ну да!

Пустой флакон улетел в окно. Ковбой допрыгал на одной ноге до своей кровати, упал спиной на измятую простыню и попросил:

— Не зажигай свет. Надоело.

Санька не стал отвечать. Хозяином дома все-таки был Ковбой. Из самой большой комнаты, залитой светом, он и так хорошо видел лежащего на кровати пацана.

— И все-таки… Кто за нами охотится?

— Я не знаю, — простонал Ковбой.

— Честно?

— Как перед Богом!

— А откуда записка?

— Меня пацан один попросил. Четыреста баксов за работу дал. Прикинь, а? Где я еще такие «бабки» срублю? Я, может, всю жизнь про музыкальный центр мечтал! И чтоб не «балалайка» какая, а «Пионер» или там «Кенвуд»!

— А я не верю, — иронично произнес Санька.

— Чего не веришь? Вон, стоит центр! Я уже купил! «Пионер»! Си-ди-плеер на три диска! Отпад, а не центр!

— Не верю, что за такую чепуху, как одна записка, — четыреста долларов!

— Ха-а! Одна! — ответил с такой же иронией Ковбой. — А двадцать с лишком не хотел?!

— Сколько-сколько?

— Сколько слышал! Два дня пахал, как проклятый!

— Что, всем участникам конкурса?

— Какого конкурса?

Только после этого вопроса, заданного с глупой рожей, Ковбой перестал восприниматься Санькой как обманщик. Музыкальный центр и вправду стоял в его комнате и молча слушал диалог. Вещи не лгут. Вещи — не люди.

— Так ты не читал записки? — проверяя догадку, спросил Санька.

— Нет.

— А чего ж тогда убегал?

— Мне так сказали.

— Кто?

— Пацан один. Я его не знаю. Он пострижен так… ну, по-модному, под «быка». Мамаша говорила, что раньше такую причу «боксом» звали. В пятидесятые. Она тогда еще пацанкой была…

— Как он был одет? — спросил Санька и почему-то подумал, что сейчас услышит про серую майку.

— По-разному…

— Что значит, по-разному?

— Ну, утром один прикид, вечером — другой. Я — не баба, чтоб тряпки запоминать…

— Майку он надевал? — уже начинал нервничать Санька.

— Не помню. Может, и надевал. Мне-то что?

— Что ж ты, всех, кому записки вручал, знал в лицо?

Ковбой хмыкнул, потрогал пальцами пятку и радостно объявил:

— Подсохла, зараза!

— Так что, знал?

— Никого я не знал. И тебя, между прочим, тоже!

— А как же?..

— Он меня приводил к тому, кому это… ну, вручить надо. Показывал, давал бумажку и говорил, кого спросить. Вас так много было, что я щас почти никого не помню. Даже по названиям. Вот вас только помню: «Мышьяк». Смешной лейбл!

— Чего ж смешного?

— Ну, прикольное. С мышами.

— Ты в каком классе-то учишься?

— A-а, бросил…

Лицо Ковбоя стало кислым. Видимо, он относился к числу людей, которые считают учебу в школе садистским приложением к детству.

— Бросил-то давно?

— В восьмом классе.

— И что теперь?

— А ничего! Тусуюсь помаленьку. Там деньжат срублю, там… А чо напрягаться? Кому щас инженеры нужны? Вон, все наши инженеры на набережной стоят, шашлыками торгуют.

— Значит, химию ты плохо учил, — сказал себе Санька.

— Чего?

— Это я так, про мышьяк…

— A-а, ну да — мышьяк. А еще я запомнил «Молчать» и Жозефина. Эта Жозефина такая белобрысая. Я ей эту ксиву в руки сунул, а она расплылась в улыбке, как блин на сковородке, и заворковала: «Болшой спасибо! Болшой спасибо! Какой харо-ши город Приморск!» Дура набитая. Барби ходячая. Нерусская какая-то крыса!

— А Джиоеву ты бумажку давал? — вспомнил Санька еще одну строку из списка.

— Кому-кому?

— Ну, певцу такому невысокому… Он черноволосый. Кавказец. Но без усов. Кажется, осетин…

— Нет, не помню. Их столько перед глазами промелькало! Ошизеть можно!

— Ладно, — закончил эту часть допроса Санька. — А где парень, твой хозяин, сидел или там стоял, когда ты нам вручал записку?

Ему не верилось, что он так и уйдет почти без новостей от еле пойманного Ковбоя. То, что он узнал, немного успокоило его, но, успокоив, и породило новые вопросы. Санька смотрел через открытую дверь на упрямо держащего столбом левую ногу Ковбоя и только теперь замечал, что его грудь и ноги по колено, в отличие от лица и шеи, были вовсе не загорелыми, и это наблюдение, неожиданно изменившее мир вокруг Саньки, мир маленького провинциального домика, вдруг создало предчувствие, что нужно только чуть-чуть напрячься, стать еще внимательнее, чтобы разглядеть главное.

— Так что, помнишь? — склонился он, все так же сидя на жестком стульчике, в сторону Ковбоя.

— Не знаю. Разве вас всех упомнишь!.. Вроде как бы сидел…

— Где?

— Там кафе, кажись, есть. Под зонтами.

В груди у Саньки потеплело. Но хотелось еще большего. Хотелось, чтобы ожгло огнем.

— Когда ты снова с ним встречаешься? — строго спросил он.

Тот сразу окаменел. Только глаза оставались подвижными. Похоже, глазам хотелось найти новый путь к побегу. Порыскав по комнате, они снова наткнулись на раненую ногу и медленно потухли.

— Я не в курсе… Он того… пока не звал меня…

— А как он зовет?

— Ты что, хочешь, чтоб он меня наизнанку вывернул?

— Не вывернет. Я не дам.

— А ты чо?.. Такой крутой, что ли?

— Незаметно? Еще побегаем?

Спина Ковбоя поерзала на простыне. Он медленно, будто ствол орудия, опустил ногу на стул, с которого еще недавно сбивал Саньку, и натужно промямлил:

— Он это… мамашиному ухажеру звонит и это… встречу назначает…

— Так он не местный?

— Я не знаю. Он меня на пляже нашел. Наверно, не местный.

Он загорелый был, но не очень. И загар у него того…

— Чего того?

— Ну, не наш… Он не коричневый, а как бы красный… Ну, как бы с красным налетом…

— Значит, так, — решил Санька, — как вызовет тебя снова на связь, сообщишь мне.

— Да я это…

— Без понта. Придешь в гостиницу «Прибой»… Знаешь, где находится?

— Ну, это да… того, знаю…

— Найдешь в сорок втором номере мужика. Он все время в тельняшке ходит. И передашь ему сообщение. Для меня. Врубился?

— Ну, это… как бы…

— Обманешь — вторую ногу проколю. Вопросы есть?

КОЛХОЗНОЕ ТЕХНО

— Я всю жизнь мечтал нюхать навоз!

Кажется, эту фразу произнес Эразм. Или Игорек. А