Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

— Буйное, что ли?

— Во-во!.. Гадство чистой воды! От этой жары такую фамилию забыл! Представляешь? А раньше помнил. Все время помнил! Вот ты меня, гадство, в три ночи разбуди, спроси, хто самый богатый хрен в Приморске, и я сходу… без всяческой заминки…

— А почему он назвал именно эту фамилию? — напрягся Санька.

— Ну, назвал и назвал… Это его дело.

— А еще что-нибудь кроме фамилии? Вспомни, братан?

Глаза мужика вскинулись от пола. В их красной слизи плавало что-то серо-зеленое. А может, и синее. Когда глаза схвачены таким туманом, то ничего за ним не разглядеть.

— О! Увспомнил! — икнул мужик. — Как ты «братан» сказал, так, гадство, и увспомнил! Про обед он еще говорил…

— Чего про обед? Какой обед? В смысле еды или времени суток?

— А чо ты мой стакан разбил? — сощурил глаза, высматривающие что-то на полу, бывший портовый работник. — Я тебе душу, гад, выворачиваю, а ты, падла…

Он попытался сесть на кровати, но комната, видимо, неслась перед его глазами каруселью, и мужик, подчиняясь ее вращению, кинул тело к стене, врезался в нее затылком и взвыл благим матом. Если следующая попытка получится удачнее, то Санька вряд ли минует рукопашную схватку.

А в голове, в такт движениям мужика, дважды повторилось сочетание «Буйное — обед» и заставило бросить взгляд на часы. Минутная стрелка лениво, будто тоже очумев от жары, начинала отсчет первого часа дня. Стрелка была острой, как лезвие ножа. Санька посмотрел на это острие и ощутил тревогу.

Еще минуту назад он думал о Буйносе с ненавистью. Но сейчас, поняв, что ничего хорошего не скрывается за словом «обед», он перестал вообще испытывать какие-либо чувства к шефу конкурса. В памяти всплыло последнее: Нина, заходящая в кабинет Буйноса. И хотя он ничего, ну совсем ничего не испытывал к этой сухой немодной девчонке, он вдруг ощутил, что ей, именно ей угрожает опасность.

— Я-а ща те-ебя, гад, — начал вторую попытку побороть ускорившееся вращение земли мужик.

Тревога бросила Саньку из вонючего номера. Он проскользнул под носом у все-таки вставшего мужика, выбежал в коридор, перепугав дежурную, по-роллерски перелетел по очереди все лестничные пролеты, нырнул в желтый воздух улицы, и желание побыстрее найти Ковбоя и узнать тайну обеда резко сменилось желанием снова увидеть Буйноса. Санька не знал, зачем ему это нужно, но побежал все-таки влево, в сторону офиса, а не вправо, к дворам частного сектора.

Попавшийся на пути рейсовый автобус помог ему минут на десять сократить путь. Он пролетел от остановки еще квартал, свернул за угол и сквозь шум ветра, забивающий уши, услышал звон стекла и хлопок. Метрах в ста впереди него метнулась от окна невысокая фигурка. Человек с коротко остриженными волосами почти лысой головой испуганно перебежал улицу, нырнул под арку дома, и стало так тихо, будто никого на улице никогда и не было.

Перейдя на шаг, Санька дохромал до окна, от которого отпрыгнул незнакомец, и тревога, томившаяся у сердца, обожгла виски. Это было окно в офисе Буйноса. Возможно, даже то, через которое луч обжигал позолоченную раковину. Половина стекла была разбита вдребезги, но только часть осколков каплями лежала на асфальте. Остальные, видимо, упали вовнутрь комнаты.

Внезапно висящая на окне штора жалюзи из серой стала красной и дохнула на Саньку жаром и едким запахом жженой пластмассы. Он отшатнулся, скользнул взглядом по жирным каплям сварки, удерживающим металлическую решетку на окне, и бросился к двери офиса.

— Куда?! — окриком встретил его охранник.

Пластиковая визитка на его груди смотрелась даже не визиткой, как у охранника у двери Буйноса, а приклеенной почтовой маркой.

— Там пожар! — еще громче мужика вскрикнул Санька.

— Пропуск! — закрыл телом вход в здание охранник.

— Н-на! — коротким тычком вмял ему Санька кулак в пах.

— А-а! — в рифму ответил мужик и стал заметно ниже.

Оттолкнув скорчившегося охранника, Санька вбежал в уже знакомый холод. Воздух в этом конце коридора был чист, как где-нибудь в Альпах, а в дальнем его конце, у кабинета Буйноса, на стуле храпел, широко раскрыв рот, второй охранник.

Грохот Санькиных шагов разбудил его. Он вскинулся на стуле, заученно бросив руку к кобуре, но знакомое, уже виденное сегодня лицо парня остановило ее.

— Огонь! Там — огонь! — прыгнул к двери Санька и рванул ее на себя.

Горный воздух тут же стал воздухом свалки. Ядовитая вонь ударила в голову, забила дыхание и сразу стала хозяйкой офиса.

— Вла…а-аимир Захарыч, — прохрипел в затылок Саньке охранник.

В его голосе ощущался детский страх.

Посреди комнаты, окруженной огнем, будто посаженными по кругу красными кустами, лежал на полу Буйное. По рукаву его пиджака и левой поле плясало пламя, а половина лица была почему-то черной.

Набрав побольше воздуха в легкие, Санька бросился в комнату, и тут же от нестерпимой боли заныла кожа на лице, шее и кистях рук. Ее будто бы сдирали заживо.

Схватив Буйноса за ноги, он поволок его к двери, а пламя на рукаве становилось все сильнее и сильнее, словно обрадовалось появлению новой жертвы.

— Сними куртку! Свою! — еще только ударившись боком о дверной косяк, заорал Санька. — Быстро, твою мать!

— Я… это… уже, — хрипел в спину охранник. — И что… это?

— Накрой пламя!

— Оно горячее!

— Дай сюда!

Вырвав из вялых пальцев черную куртку, Санька упал с нею на рукав, ладонью прибил пламя.

— Помер, да? Помер? — грустно выспрашивал охранник.

Он и здесь вопросы задавал как ребенок, который только сейчас узнал, что люди умирают.

— Нет! Он хрипит! Не слышишь, что ли?

— С-сука! — вцепились Саньке в рубашку чьи-то мощные пальцы.

С легкостью пушинки они развернули его. Перед глазами качалось разъяренное лицо первого охранника.

— «Скорую» вызови, идиот! — крикнул в эти тупые глаза Санька, и пальцы сразу ослабли, стали пластилиновыми.

— Че… чего тут? — удивленно спросил второй охранник.

— Поджог! С покушением на убийство! Да вызови ты «скорую!»

— Тут это… близко, — первым очнулся охранник без куртки. — По вызову час ехать будут. А больница — пять минут. Если бегмя…

— Так давай бегмя! — скомандовал Санька.

Сорванная с Буйноса куртка открыла дымящийся, в пропалинах, пиджак, открыла наполовину почерневшее, с вытекшим глазом, лицо. Охранник, прибежавший от входа, поднял начальника на руки, поднял как ребенка и под хлопки открывающихся дверей в коридоре побежал к выходу.

— Что такое? Что случилось? Почему воняет? — прибывал и прибывал народ к гудящей двери. — Огонь! Го-орим!

— На улицу! — ощутив, что страх нужно куда-то направить, закричал Санька. — Все на улицу!

— И мне? —