Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

— Как тот глист? — приглушенно спросил из-под шапочки Эразм.

— Кто? — не расслышал Игорек.

— Это анекдот. Встречаются в кишках два глиста. Один другому говорит: «Слышал последние новости? Хозяин какую-то таблетку проглотил, чтоб нас извести». А тот ему отвечает: «Брехня. Не верю. Это наглая ложь нашей прессы». И первый глист тогда говорит: «Ну, ты как хочешь, а я с вечерним калом сваливаю»…

— Гы-гы, — вяло посмеялся только Виталий.

Игорек стоял с озадаченным лицом. Видимо, он страдал синдромом жирафа и смысл анекдота понял бы ближе к ночи. А возможно, он его и не слышал, потому что уже начал складывать в ровненькую стопочку на дне чемодана свои вещи.

— Мы остаемся, — негромко сказал Санька. — Остаемся все. Больше они нас трогать не будут.

— Почему? — чутко уловил уверенность солиста Андрей.

Ему самому очень хотелось произнести эти резкие, волевые фразы, но когда-то именно Игорек привел его, бывшего водителя троллейбуса, в группу, и в том, что он стал менеджером, тоже была немалая роль Игорька, никогда не подававшего позывов к лидерству.

— Я уже купил билеты на поезд, — объявил Санька.

— Что-что? — не понял Андрей. — Ты же сказал, мы остаемся…

— Поезд? — обернулся от чемоданов Игорек. — На какое число?

— На утро завтрашнего дня, — снова сел на тумбочку Санька.

Цветной узор медленно сполз с бумажного лица Эразма. В его измученных карих глазах плескалась улыбка. Кажется, он один понимал то, что придумал Санька.

— Значит, и ты уезжаешь? — совсем уж запутался Андрей. — Вместе с ними?

— Не уезжает никто, — четко выговаривая слова, объявил Санька. — Ни-кто! Я купил билеты специально, чтобы они узнали, что мы уезжаем. А то, что они уже об этом знают, я не сомневаюсь. Ночь мы спим совершенно спокойно. Утром собираемся и едем на вокзал. Садимся в поезд. Через полчаса сходим на первой же станции. Я узнал, ровно через полчаса — Перевальное. Оттуда берем машину и едем на квартиру…

— Е-мое-о… — пропел Игорек. — Ты и квартиру успел снять?

— Нет, еще не успел. Вечером сниму. Где-нибудь на окраине.

— А репетиция? — посомневался Андрей. — Если мы на нее пойдем, они сразу раскусят подвох…

— На репетицию не идем, — отсек ее движением руки Санька. — Прокатывать вещи будем на той квартире. Я даже думаю, что лучше, если это будет не квартира, а дом. В Перевальном большой частный сектор. Нина так говорила…

— А что мы скажем в оргкомитете? — спросил Андрей.

— Сошлемся на мигрень соло-гитары. Это отчасти верно. Жеребьевка через два дня. Вот на жеребьевку мы и завалимся. К тому времени что-то уже прояснится.

— А вдруг они не узнали еще, что ты билеты того… купил? — обреченно сел на чемодан Игорек.

— Узнали, — твердо ответил Санька.

Ему уже не хотелось вновь вспоминать таинственную серую майку. Наверное, он ошибался. Но очень уж хотелось верить, что серая майка появилась не случайно. Узнав об отъезде группы, бандиты решили выволочь на свободу пленника бойлерной. Санька опередил их на пять минут.

— Тут они, гад, живут! — ворвался в комнату прокуренный голос. — А болящий их вон он, на кровати у окна!

Тельняшка мужика молнией мелькнула по комнате. Он припал губами к Санькиному уху, что-то быстро-быстро проговорил, получил в руку цветной бумажный комок и, радостно шмыгнув носом, еще быстрее, чем появился, убежал из номера.

Врач «скорой помощи», невысокий седой мужчина с иссушенным зноем лицом, беззвучно прошел к кровати Эразма, поставил чемоданчик на освобожденную Санькой тумбочку и иронично спросил:

— Ну что, не подходит вам климат Приморска?

— Пока не подходит, — мрачно ответил за всех Андрей.

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ. ЛУЧШЕ — ДЕВУШКУ

Санька и Нина шли по набережной Приморска, и воздух медленно пропитывался вечерними сумерками. На гальке, отполированной морем, солнцем, ветром и телами, лежали, сидели, стояли тетки с купеческими складками на боках и бедрах, пацаны с загорелой до цвета коньяка кожей, мужики с могучими пивными животами. Фигуристых девушек в купальниках почему-то не было. То ли они не любили поплескаться вечерами, то ли вообще предпочли Приморску Канары и Анталию, но только Санькин взгляд, скользя по телам, ни за что не цеплялся. Берег больше походил на филиал провинциальной бани, чем на курорт.

— Может, искупаемся, — предложил он Нине.

Наверное, только так он мог изменить картину на набережной. Под строгим офисным костюмом Нины угадывалась неплохая фигурка.

— Спасибо. Я устала, — ответила она. — Мне еще на автобус успеть нужно. — Пока до Перевального доберешься…

— Перевального? — не сдержался Санька.

— Да. А что?

— Нет-нет, ничего…

— Вы так спросили, ну, таким тоном, что я подумала, вы там когда-нибудь были.

— Нет, к сожалению, ни разу.

— Сожалеть не о чем, — вздохнула Нина. — Ничего там хорошего нет. Вся цивилизация — это маленький вокзальчик, кинотеатр, давно превращенный в несколько магазинов и магазинчиков да школа.

— Дома в основном свои, частные?

— Да. В центре, у вокзала, несколько четырехэтажек. А дальше — одни заборы и заборы…

— Нина, а давайте на «ты», — как и положено по схеме первой прогулки с девушкой, предложил Санька.

— Давайте, — тоже по схеме уступила она ему право первым воспользоваться этой возможностью.

— А ты любишь мороженое? — мастерски сделал он это.

— А кто ж его не любит? — оттянула она миг своего шага навстречу, и от этого стала еще привлекательнее.

Мужики не любят крепости, которые сдаются слишком легко. За такие крепости не бывает наград.

Санька купил что-то местное, хотя в тележке у мороженщицы вповалку лежал весь московский, а точнее, импортный ассортимент. Просто он предпочитал все свежее. Коровы, давшие молоко для импортного мороженого, скорее всего, умерли не менее года назад. А возможно, что внутри заморских чудес было заморожено вовсе не молоко, а консерванты.

— Вам все-таки нужно порепетировать, — упорно уходя от дружеского «ты», произнесла Нина.

— Выбирай, — протянул он оба брикета.

Их раздавленный вид и сорванная с углов бумага навевали что-то родное, отечественное.

Она взяла самый измятый и самый изорванный, и Санька ощутил легкую горечь в душе.

— По условиям конкурса все соискатели исполняют музыку на одних и тех же инструментах, — пояснила Нина. — Вы бы их хоть опробовали…

— А мы свои приперли.

— Со своими нельзя. Все должны быть в равных условиях.

— Хорошая идея, — согласился Санька. — Свобода, равенство, братство. Буйное придумал?

— Нет, я, — покраснев, ответила она.

— Серьезно?

Нина хоть и выглядела сухой классной дамой, но все равно не создавала впечатления человека, от которого что-то зависело на конкурсе.

— Значит, ты его давно знаешь, — вслух подвел итог своим размышлениям Санька.

— Кого? — остановилась она.

— Ну, хозяина конкурса… Как его? Буйноса!

— Ты прямо экстрасенс!

Она впервые произнесла