Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

— А, с Калифорнией общий язык нашли?

Речь шла о реконструкции легальных предприятий Маронко и основании СП с калифорнийским бизнесменом Биллом Питерсом. Разговоры об этом ходили уже давно, и вот теперь идея приобрела четкие формы.

— Да, и даже приблизительная программа действий выработана.

— В добрый час. Так, разбираем поклажу, — скомандовал Саша.

Сумочки, хотя Валера точно знал, что в них лежит бумага, были увесистыми. ВДВ подхватил одну, критически осмотрел ремень и неожиданно спросил:

— Как вы думаете, сколько миллионов нужно, чтобы убить человека?

— Смотря в каких купюрах деньги, — отозвался Чех. - Но такой сумочки вполне хватит, особенно если сбросить ее клиенту на голову этажа с третьего. Представляете заголовок в газете: «Убит миллионом рублей»?

В этих четырех сумках находилось два с половиной миллиона. Валера знал, почему им в этот раз выдали так много — тридцать процентов с основной суммы и больше половины неустойки. Эти деньги предназначались для создания собственной технической базы и «черной кассы» ясеневской группировки. Это был фундамент их независимости. И об этом не стоило распространяться даже с ветеранами бригады Цезаря. Маронко впервые предоставил им льготы.

Из Беляева они поехали в Текстильщики к подпольному миллионеру по прозвищу Банкир. Он был известен всей Москве тем, что имел надежный канал бесперебойного по-ступления валюты. Его никто не трогал — к нему ездили менять деньги люди из всех группировок, и если бы его грабанули, недовольные представители других команд не замедлили бы посчитаться за общего кассира. Да и воры - одиночки старались держаться от него подальше.

После визита к Банкиру две больших сумки сменились одной средней с зеленоватыми бумажками. Вторую половину он обещал поменять через пару недель — сумма-то не маленькая. Деньги привезли в цезаревскую квартиру-крепость, и затем Валера уже вдвоем с Александром поехал за заложниками. Чех и ВДВ разошлись по домам.

Алевтина приставала к Сашке в открытую, не стесняясь ни Валеры, ни стоявшей рядом Вики, она готова была в

Буквальном смысле слова изнасиловать бедного Матвеева. Смотреть на ее ужимки было противно.

— Давай, Алевтина, собирайся, — сухо приказал Матвеев.

— Куда?

— Домой, к мужу.

— Что, так быстро? — едко спросила она. — Неужели он замял дело?

— Он вернул деньги.

— Как? — Алевтина опешила.

— Так. Его нашли.

Алевтина разахалась, Валера мигнул Вике — мол, не мешало б ускорить процесс сборов. Журавельникова надоела решительно веем, и не успели они покурить, как чемодан уже стоял у дверей, Вика натягивала на Альбину рейтузы, а Алевтина с видом оскорбленного достоинства пыхтела у зеркала, застегивая шубу.

В лифте она опять бесцеремонно прижалась к Сашке, тот неожиданно улыбнулся и наклонился к ее уху. Не надо было прислушиваться, не надо было видеть вытянувшееся лицо женщины, чтобы понять, какую длинную и виртуозную фразу Матвеев сказал после слов «Шла бы ты...» — он всегда говорил мерзости с обворожительной улыбкой. Она хотела отвесить ему пощечину, он перехватил ее руку и посоветовал оставить тумаки для мужа.

Трогательная встреча супругов протекала весьма бурно. Первым делом Алевтина сорвала на муже злость от оскорбления, нанесенного Цезарем, влепив ему одну за другой три затрещины, и высказала все, что она о нем думает — громко, не стесняясь в выражениях.

Всего за десять дней Журавельников постарел лет на двадцать. Посерел, поседел, осунулся — чего никак нельзя было сказать о его цветущей жене. Он смотрел побитой со-бакой и больше всего хотел оказаться дома, даже упреки и вопли жены были ему безразличны. Лишь бы оказаться скорее подальше от жестокой московской банды, распи-санной ему кем-то во всей красе, подальше от кошмарного Цезаря, красивого мальчишки с мертвой душой и кровавой славой...

Глава 3

БУМЕРАНГ.

КОСТЕР АРТУРА ДЖОРДАНО

13 сентября 1991 года, 11.45

Россия, Москва, тюрьма Бутырки

Фанатики — народ своеобразный. Как и Россию, умом понять их невозможно. Временами Артур сам не понимал, зачем он совершает тот или иной поступок; идея, завладевшая его существом, была гораздо сильнее доводов рассудка. Она глушила даже инстинкт самосохранения.

Взять, к примеру, хотя бы его самопожертвование. Ну зачем, спрашивается, он добровольно отправился за решетку? Ведь то, что это верная смерть, и дураку ясно. Ни один нормальный человек не пошел бы на такое. Из чего Артур со свойственным ему чувством юмора, не изменившим ему и в тюрьме, сделал вывод: значит, он ненормальный. А раз так, незачем ломать голову, пытаясь отыскать мотивы своих действий. Все равно ничего не получится, а если и получится, то ничего от этого не изменится. Как он был фанатиком, так им и останется. Ни к чему усложнять себе жизнь, перегружать мозги неразрешимыми задачами. Лучше направить нервную энергию на что-нибудь другое. Если уж ему доставляет удовольствие обмусоливать идею взойти на костер за мафию, то надо держаться именно этой линии. «Смотрите на вещи проще», — советовал он сам когда-то. В принципе что изменится от его смерти? Да ничего. Самое главное, Солнце не взорвется и Земля вращаться не перестанет. А сам он относился к смерти с поразительным безразличием.

Возможно, это происходило оттого, что жизнь Артура, как и любого фанатика, была пустой. Он оказался не в состоянии решить проблемы, поставленные перед ним жизнью, поэтому сбежал от них в иллюзорный, продуманный им самим мир. Как бы ни был плох человек, у него есть душа, и время от времени в душе каждого возникают пустоты — уходит любовь, рушатся идеалы, теряются цели и разбиваются мечты. Человек стремится заполнить эту пустоту первым, что попадается под руку, потому что не

Может жить без цели, без привязанностей, без мечтаний. У него появляется новое увлечение, заставляющее забыть о потере, и со временем боль затихает. Но иногда эти пустоты бывают слишком большими, бездонными и сосущими, как вакуум. «Черная дыра» в душе поглощает все, она ненасытна. И если человек не находит новой страсти, способной заглушить голод внутреннего вампира, тогда в статистических сводках в графе «Самоубийства» появляется новая фамилия. А если находит... Что ж, тогда на свете ста-новится одним фанатиком больше.

Тот день он помнил прекрасно. 68-й год, ему исполнилось всего — или уже? — тринадцать лет. Его отцом был танкист; он называл единственного сына Арчи... Белозу-бый, он вечно над чем-то смеялся, вечно шутил, никогда не сидел без