Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

была. Да и имел ли право киллер связывать чью-то жизнь со своей? И с ее братом, который готов был любому голову за сестру оторвать, у него сложились прекрасные отношения. Володя, кстати, догадывался, что Артур занимается далеко не честным промыслом, но ему не было до этого дела.

До бесконечности так продолжаться не могло. Рая часто бывала у него дома и уходила всегда с неохотой. А в один прекрасный вечер она залпом высказала все: и то, что любит его, и то, что ей безразличен его бизнес — она любит его, а не его профессию, и то, что никуда не уйдет... Поздно ночью, обняв доверчиво пциникшую к нему спящую девушку, Артур думал: а почему бы ему не жениться? Ведь никому в Организации бизнес не мешал иметь семью; тот же Маронко не женился лишь потому, что пары себе не нашел. Это было за месяц до ареста Аспиранта...

Он сам сказал ей, что в их распоряжении осталось всего несколько дней. И, возможно, они никогда больше не встретятся. Раиса разрыдалась, но упреками не изводила — знала, что дело он ставит превыше всего остального. Он так и не предложил ей зарегистрировать брак: и поздно было, и теперь ей мог повредить этот штамп. Она попыталась отравиться снотворным, но ее успели доставить в реанимацию. Больше всего Артур жалел, что не имеет права съездить к ней в больницу — по «сценарию» он был равнодушен к

Ней. Туда поехали ее брат Володя и Сашка Цезарь; тогда же она предложила свою посильную помощь.

Артур хохотал до слез, услышав «сценарий», составленный Маронко при активном участии Сашки. Лучше ничего придумать было нельзя. И вот — тюрьма. День за днем он играл свою роль, а там, на воле, которую он никогда не увидит, люди делали все, чтобы вытащить его.

По идее, самым разумным было бы забыть про его, Артура, существование. Тем более, его в Организации боялись и ненавидели. Так нет — рискуя быть раскрытыми, они рьяно принялись спасать его — это уже согласившись на его жертву. Слово «аварийщик» было забыто, в тюрьму он приехал под прозвищем Джордано. Он превратился в героя, и каждый стремился внести свою лепту в дело запутывания следствия.

Следователь за голову хватался: один за другим свидетели отказывались от своих показаний, зато появлялись совсем другие, которые говорили не то, что хотелось услышать следователю. Вскоре тот внезапно перестал нервничать и суетиться, вопросы задавал формальные — Артур догадался, что кто-то длиннорукий нашел' к нему подход. Подобрали отличного адвоката, который заодно держал его в курсе последних новостей, передавая коротенькие подбадривающие записки.

Среди беляевцев, отделенных от мира решетками, одного человека уже недосчитывались: покончил с собой парень, застреливший мента; перед смертью он написал чистосердечное признание, в котором брат на себя основную тяжесть разборки в «Мифе». Шли переговоры об освобождении до суда под залог еще четырех человек.

Настала очередь и Раисы внести свой вклад; номер, который она выкинула, для следователя оказался неожиданным. Она заявила, что вся история с изнасилованием — сплошное вранье. Не было никаких развлекающихся «быков», а Артура она любила. Даже скрывала от него свой возраст, чтобы он не прогнат ее из-за того, что она несо-вершеннолетняя. Справки — поддельные, и вообще — во всем виноваты ее родители. Поссорившись с родными, она месяц жила у Артура, он обещал жениться на ней. Но полагал, что для соблюдения принятых в обществе приличий им до свадьбы лучше пожить раздельно, и убедил ее искать примирения с родителями. Раиса вернулась домой, а там се встретили скандалом: где шлялась столько времени? Перепутавшись, под нажимом не только матери и ото а, но и старшего брата она наговорила всякой ерунды. Брат поклялся сквитаться с насильником, а Раиса, испугавшись еще больше, что Артура могут посадить за изнасилование, отравилась. Немного оправившись, она из больницы позвонила Артуру и предупредила его о происках своего брата. Он посмеялся, заверив ее, что не причинит вреда Володе. Собственно говоря, когда Володю привели к Артуру, последний просто не успел устранить последствия недоразумения. Ни о каком «приговоре» речи быть не могло. Артур собирался отпустить парня, когда в квартиру ворвалась милиция.

И чем старательнее следствие распутываю этот клубок, тем охотнее он запутывался. Ясно было одно: нот он, лидер знаменитой беляевской группировки, можно пальцем его потрогать, а укусить не получается... Уходил, уходил из рук, уплывал безнаказанным. И в конце концов случилось именно то, чего Артур, как всякий уважающий себя пессимист, ждал. Поменялся следователь, круто изменивший тактику. Но это было бы полбеды — улик против Артура по-прежнему не собиралось. По крайней мере, таких, чтобы «пришить» расстрельную статью.

Чтобы выбить из него чистосердечное признание — иначе его и на суд не с чем было бы выводить, — к нему применили крайнюю меру: бросили в беспредельную «хату». Однако ничего из этого не вышло — даже беспредельщики сначала смотрят, кого к ним привели. И один из них оказался более-менее осведомленным. Услышав прозвище Джордано, он потихоньку сделал знак остальным: «Не трожьте его. Себе дороже. Нас перебьют прямо в тюрьме, и следов никто не найдет». На Артура не обращали внимания — и правильно, жить веем хочется. На несколько дней Артур получил передышку. Знать бы, что эти дни - пос-ледние в сто жизни... Под предлогом карантина по чесотке его перевели в новую камеру. Он только успел нацарапать три строки — маляву на волю, — сунул клочок бумаги тому самому, осведомленному, сокамернику: «Переправишь». Он прощался со всеми, кто был ему дорог. Карантинная камера была помостом для костра Джордано...

Он был двенадцатым жильцом тесной сырой каморки. Один против одиннадцати — десять человек и пидор. Наверное, последнее обстоятельство было самым гнусным ~ к его смерти будет иметь отношение опущенный, существо, лишенное человеческого достоинства.

Нет, поначалу он надеялся на лучшее, он еще предполагал, что следователь лелеет мечту получить его «чистосердечное». Вот отделают его в этой камере, как бог черепаху, а затем явится кто-нибудь и намекнет, что лупить его буду г, пока он не сознается. Это не страшно, это можно вытерпеть. Но действительность выглядела куда более неприглядно.

На «карантин» его неревели утром, и день прошел относительно спокойно. Мало того, если бы Артур не прислушивался к отрывочным фразам, которыми его соседи лениво обменивались между собой, он бы решил, что интуиция обманула его и ему ничего не грозит.

Все они, включая пидора, были осужденными, всем оставалось по одному-два года до освобождения. Им