Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Хотя не то чтобы Ломаксу не приходилось делать такое и раньше. В прошлом ему уже доводилось убивать людей – во время своей боевой командировки в ходе «Бури в пустыне» [299]. Это его никогда особо не беспокоило. Он делал это ради своей страны. По крайней мере, так он себе говорил, хотя на самом деле знал, что занимался этим исключительно ради денег. Когда Ломакс впервые застрелил кого-то на территории США, все было совсем по-другому, но заплатили за это куда больше. Люси не знала и половины того, что он успел натворить. Блин, да она вообще ни черта не знала!

Ломакс должен был вернуться домой еще несколько часов назад. Он уже звонил Люси. Она сказала, что сегодня чувствует себя получше. Что способна думать. И почти закончила вязать подушку. Сегодня ее почти не рвало. Боль была терпимой. Заверила, что дождется его. Чтобы он мог принести ей какао в постель, когда вернется домой.

С тех пор как Люси перестала принимать лекарства, к ней почти полностью вернулся ее прежний характер. Она непринужденно улыбалась, смотрела сериалы и читала журналы.

– Какао на плите – надеюсь, не убежало! – крикнула она сверху.

Ломакс просунул ноги в тапочки и прошел на кухню. Там на медленном огне стояла кастрюлька с какао, от которой по кухне распространялся пар. Он воспользовался кухонным полотенцем, чтобы снять кастрюлю с огня, налил какао в две чашки и осторожно отнес их на подносе наверх вместе с печеньем. Люси уже лежала в постели, читая какой-то роман Джанет Иванович в мягкой обложке. Она просто обожала книги про Стефани Плам [300].

Он поставил ее какао на прикроватный столик и предложил ей печенья.

– Нет, спасибо. Меня будет мутить, если я что-нибудь съем в такое время… Ну, давай рассказывай, как прошел твой день. Сделал какое-нибудь доброе дело?

Люси часто задавала ему этот вопрос, когда Ломакс только поступил на службу в полицию: «Ты сделал сегодня какое-нибудь доброе дело?»

Поначалу он обычно без особого труда находил, что ответить. Потом ответы стали звучать довольно уклончиво. В конце концов она перестала спрашивать. Видать, почувствовала, что этот вопрос вызывает у него неловкость. Единственное, что Ломакс мог вспомнить сегодня, – это то, как трудно было перетаскивать тело Коди Уоррена из морозильной камеры в машину. О том, как он избил продавца на заправке, Ломакс уже почти полностью забыл.

– Такой уж сегодня денек, угу? – спросила она.

Он ничего не ответил. Просто разделся, почистил зубы, вымыл лицо и руки. Глянув на свою рубашку, брошенную на пол в ванной, увидел следы крови: бурые брызги – либо с трупа Уоррена, либо, что более вероятно, от продавца с заправки. Взяв свою форму в охапку вместе со всей остальной одеждой, которая была на нем в тот день, Ломакс отнес ее вниз, засунул в стиральную машину и включил стирку. Одним из полезных последствий болезни Люси было то, что теперь он знал, как стирать белье, как пользоваться сушилкой, мыть посуду и выполнять все остальные обязанности по дому, которые раньше ложились на ее плечи. Это была тяжелая работа. Но Люси сказала ему, что он должен только радоваться тому, что можно научиться всему этому сейчас, пока она еще здесь и может дать ему подробные инструкции. Овладеть всем этим тогда, когда она уйдет, будет значительно сложнее.

Ломакс опять поднялся наверх, надел пижаму и лег в постель. Какао остыло. Он не мог заставить себя выпить свою чашку, а одна лишь мысль о печенье вызывала тошноту.

– Не парься, – сказала Люси.

– Я в полном порядке. Просто тяжелый денек выдался, вот и всё, – сказал он.

– Ты видел сегодня Корна? – спросила она.

– Видел, – ответил он, с понимающим вздохом.

– Мне не нравится этот человек. Мне не нравится мысль о том, что ты находишься рядом с ним. В тот раз, когда он приходил к нам на ужин, я сказала тебе, что в нем чего-то не хватает. По-моему, он какой-то совершенно пустой внутри, если тебя интересует мое мнение.

Ломакс ничего не ответил.

– Без сердца. Без души… Будь осторожней с ним, Колт. Вот и все, что я хочу сказать.

– Я знаю, – сказал Ломакс.

– Я проклинаю тот день, когда он приехал в этот город, – добавила она.

– Знаешь, мы с ним убрали с улиц много плохих людей. С тех пор, как он стал окружным прокурором, здесь стало намного безопасней.

– Ему все равно, кого сажать. Иногда мне кажется, что ему просто охота поглазеть, как страдают люди. По-моему, он просто кайфует от этого, разве не так?

Ломакс перевернулся на другой бок и обнял Люси, которая все еще сидела на кровати.

– Ты уже сто раз мне это говорила. Я буду присматривать за ним. Прослежу, чтобы он не сделал ничего плохого.

Он почувствовал, как она сжала ему руку. Это пожатие ободрило его, как ничто другое в его мире. Люси по-прежнему оставалась сильной.

– Хороший ты человек, Колт Ломакс, – сказала она и легонько поцеловала его в лоб. Он все еще обнимал ее, когда провалился в сон.

Проснулся Ломакс с неприятным привкусом во рту. Он все еще держал Люси в своих объятиях. Открыв глаза, перевел взгляд вверх. Видать, она опять читала всю ночь. Люси все так же сидела в постели, но свесив голову вперед, с закрытыми глазами. Рука ее лежала на покрывале, хотя книга перед ней по-прежнему оставалась открытой.

– Эй, тебе лучше прилечь. У тебя затечет шея, – произнес Ломакс.

Люси ничего не ответила. Он опять заглянул ей в лицо. На сей раз он был уже полностью настороже, и в груди у него зародилось крошечное зернышко паники.

– Эй, давай ложись, я сказал!

Она не ответила. Ломакс дотронулся до ее щеки, убирая волосы с ее лица, и резко отпрянул на кровати.

Люси была холодной на ощупь. Она умерла ночью, у него на руках, – похоже, довольно мирно, не испытывая никаких мучений. Чашка с какао по-прежнему стояла на ночном столике. Нетронутая. Ломакс схватился за лицо и волосы, и из груди у него вырвался какой-то звук. Это был такой же звук, который издают люди по всему миру. Звучит он всегда одинаково, на каком бы языке ни говорили эти люди. Это был мучительный вой. Вопль, вырвавшийся из горла, сдавленного сокрушительной волной внезапного горя.

Ломакс вышел на крыльцо. Светало. Он сидел в своем кресле-качалке, раскачиваясь взад