Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Фрэнк не сидит спокойно. Он вскакивает, проливая свой «Фуззи» на колени. Триг стреляет ему в грудь. Фрэнк пошатывается и опирается на бетонную стену, затем шагает вперёд с вытянутыми руками, как монстр Франкенштейна. Триг отступает на несколько шагов и стреляет ещё три раза: хлоп-хлоп-хлоп. Фрэнк падает на колени, а потом – невероятно! – поднимается снова, руки всё так же вытянуты, словно пытаются что-то схватить.

Триг прицеливается и стреляет Фрэнку Митборо, который раньше жил в другом штате и почти год был трезв, в рот. Фрэнк садится в свой садовый стул, который тут же ломается и сбрасывает его на землю. Изо рта выпадает зуб.

– Извините, ребята, – говорит Триг. И правда извиняется, но только формально. Убийцы в фильмах говорят, что только первый раз сложно, и хотя Триг догадывается, что эти реплики придумали люди, которые никогда не убивали ничего крупнее насекомого, это оказывается правдой. К тому же эти двое тянули общество вниз, никому не были нужны. Он думает: «Папа, мне это даже нравится».

Триг оглядывается. Никого. Он достаёт из кармана папку со стопками бумажек и листает имена. В руку Дову он кладёт ФИЛИПА ДЖЕЙКОБИ. В руку Фрэнку – ТЁРНЕРА КЕЛЛИ.

Знает ли полиция, что он делает? Если нет – скоро узнают. Предложат ли защиту тем, кто остался, когда догадаются? Это не поможет, потому что он не убивает виновных. Он убивает невиновных. Как этих двоих.

Он обходит «Washee-Washee» сбоку, заглядывает – никого, кроме мужчины, который входит в «Wallets», чтобы обналичить чек или взять кредит. Женщины из прачечной нет. Когда мужчина уходит, Триг идёт к своей Тойоте, припаркованной перед пустым магазином с затянутыми мылом окнами и вывеской «СДАЕТСЯ В аренду. Обращаться к Карлу Зиделю, агентство недвижимости». Он садится и уезжает.

Трое убиты, осталось ещё одиннадцать.

Похоже на гору, на которую нужно взобраться.

Когда искупление будет завершено и долги погашены, можно будет отдохнуть.

Так он себе говорит.

Он возвращается к своей работе, хотя она мало для него значит.

4

Через два часа Холли Гибни входит в бар под названием «Хэппи». Сейчас только два часа дня, но в баре сидит по меньшей мере двадцать человек, в основном мужчины, которые пьют свой любимый легальный наркотик. Несмотря на название заведения, никто не выглядит особенно счастливым. По телевизору идёт бейсбольный матч, но явно старый – команда в белой домашней форме называется «Индейцы», а не «Гардианс».

За стойкой стоит Джон Акерли – в белой рубашке с закатанными рукавами, показывающими мускулистые предплечья. Он подходит к Холли с улыбкой.

– Холли! Давно не виделись. Твой обычный?

– Спасибо, Джон, да.

Он приносит ей «Диет-Колу» с двумя вишенками на шпажке, и она протягивает двадцатку через барную стойку.

– Без сдачи.

– Ах! Мне подходит. Игра в разгаре?

– И да, и нет. Ты всё ещё ходишь на собрания?

– Три раза в неделю. Иногда четыре. Дом Хоган отпускает меня, если собрание днём.

– Он владеет этим баром?

– Да, именно так.

– И мистер Хоган ценит твою осведомлённость.

– Не знаю насчёт этого, но он ценит, что я всегда прихожу трезвым и в порядке. Почему спрашиваешь?

Она коротко объясняет, что ей нужно, прерываясь на то, что Джон обслуживает других посетителей. Одного клиента он прерывает – тот коротко спорит, но уходит из «Хэппи» с подавленным видом. К тому моменту, когда Холли заканчивает, она уже на второй «Диет-Коле» и понимает, что ей придётся зайти в дамскую комнату, прежде чем уйти. Она отказывается называть её «женской», как и называть своё бельё «трусиками». Маленькие девочки носят трусики, а её детские годы давно прошли. Холли полностью согласна с Кейт Маккей по поводу того, что Кейт называет «рекламно-обусловленным инфантилизмом женщин».

Когда она заканчивает вкратце вводить Джона в курс дела, говорит:

– Если это как-то противоречит твоей клятве анонимности, или как там это называется…

– Нет. Если бы кто-то на встрече признался мне в убийстве, и я бы ему поверил, я бы помчался в ближайший полицейский участок и всё там выложил. Думаю, любой старожил так бы поступил.

– А ты считаешь себя старожилом?

Джон смеётся.

– Ни в коем случае. Мнения разнятся, но большинство зависимых считают, что нужно иметь двадцать лет стажа, чтобы считаться старожилом. До этого мне далеко, но в следующем месяце будет семь лет с тех пор, как я в последний раз нюхал.

– Поздравляю. А работать здесь тебя не напрягает? Говорят ведь: если слишком долго сидишь в парикмахерской, в итоге тебя постригут.

– Ещё говорят, что в бордель не ходят слушать пианиста. Только здесь я и есть пианист. Если понимаешь, о чём я.

Холли как бы понимает.

– И вообще, я никогда не был фанатом алкоголя. Верил, что с коксом всё лучше. Пока не перестало быть лучше.

Джон идёт к бару, наливает виски, возвращается.

– Если подытожить, ты хочешь, чтобы я присматривал за кем-то, кто зол из-за того, что Алана Даффри подставили за преступление, которого он не совершал, а потом его убили, да?

– Верно.

– Ты почти уверена, что этот кто-то… кто? Убивает невинных, чтобы подставить виновных?

– В сущности, да.

– Это ужасно.

– Да.

– Этот парень уже убил одного невинного?

– Да.

– Ты в этом уверена?

– Да.

– Почему?

– Не могу сказать.

– Полиция что-то скрывает?

Холли не отвечает, и это уже ответ.

– Ты думаешь, что этот парень ходит на собрания, потому что называет себя Биллом Уилсоном?

– Да. И человек, который называет себя Биллом Уилсоном, или Биллом У. может очень выделяться.

– Может, но надо помнить, что в этом городе каждую неделю проходят три десятка собраний АН. Добавь пригороды и районы за городом, плюс АА – и получится около сотни. Это как искать иголку в стоге сена. Кроме того, Билл Уилсон наверняка псевдоним.

– Точно.

– Даже если нет, в программе иногда используют прозвища. Я знаю парня по имени