"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– В ночь на четверг кто из вас был в доме на Арбате? Ты или подруга? – спросил Гектор, показывая Эльге пакетик с таблетками. – Кто звонил из вас Гришиной оттуда?

– Мы… я… то есть она. Ирка в дикой депрессии. – Эльгу уже слегка вело от порошка. – Я решила ее встряхнуть. Она вдруг через столько времени вспомнила и захотела забрать портрет. Я сказала – лучше ночью, а то мало ли, дом-то теперь чужой. Когда мы приехали, она совсем расклеилась. Воспоминания тяжелые… А в три ночи даже на Арбате дозу не особо достанешь. Я ее иначе решила взбодрить – давай звякнем старой стерве, напугаем ее ночью. Я позвонила, Регина проснулась и начала названивать сама. Телефонный звонок в ночи все верещал… Как я и думала – решила, наверное, что это он… сынок ее, дебил, с того света к ней пришел посчитаться.

– Ночью вы были в доме на Арбате, а днем в четверг поехали в Полосатово, тайно проникли на участок Гришиной и убили ее. Давай колись, Оля, как убивали, – сказал Гектор.

Даже под воздействием наркотика Эльга восприняла обвинение в убийстве «крайне негативно», как констатировал впоследствии капитан Блистанов. Она отпрянула, рассыпала порошок из пакетика и начала щепоткой судорожно собирать его с земли и заталкивать в ноздри – прямо с мусором.

– Да вы что?! Никого я не убивала! Вы больные? Я ничего такого… просто решила Ирку встряхнуть, попугать суку старую. Я никого не убивала!

– А подруга? – Гектор наклонился и протянул Эльге на ладони пакетик.

– Я… я не знаю. Я только за себя отвечаю. Я ничего не делала. – Она хищно схватила пакет с таблетками.

– В четверг ты была вместе с Ириной?

– Нет. Она брала машину и уезжала днем.

– Куда?

– За расходными материалами: фильтрами световыми, бумагой для печати.

– Все купила?

– Нет. Сказала, не нашла и половины. Ей водить машину с рукой ее трудно.

– А по интернету нельзя было заказать? – встрял капитан Блистанов.

– Почему парень покончил с собой? Причина. – Гектор протягивал наркоманке Эльге следующий пакетик.

– Это вы бы у мамаши его спросили.

– Она мертва. Твои соображения. Ты же его не переваривала, судя по всему, да, Оля?

– Конченый шизоид он был! Но на Ирку как кокс действовал, как героин! Влюбил ее в себя. Она все забыла ради него. Бизнес по боку, меня с глаз прочь… Творчеством не занималась. Никого не фотографировала, раньше горела работой – в скольких выставках участвовала, а как появился Данила-Даниэль, все, все пошло прахом! Снимала только его – как он ее имеет в койке в разных позах. Помешались они оба друг на друге.

– Мы видели работы вашей подруги, – осторожно заметила Катя. – На обоих портретах парень с воронами. Что они означают? Она вам не говорила?

– Ее сами спросите. Я спрашивала… она – у тебя глаза есть, так смотри… На одном портрете он с ней…

– С кем? – Катя ощутила тревогу внутри.

– С матерью.

– На том, где он с вороном? Мать в образе птицы?

Эльга глянула на нее и разорвала пакетик с таблетками, закинула колеса в рот.

– А на втором, который остался в арбатском доме – где он стоит спиной в воде голый и четыре ворона на его руках сидят. Это что?

– Ира его изобразила с матерью и теми, другими.

– Какими другими? – спросил Гектор озадаченно.

– Которые были прежде… ну, до его мамаши… Две ведьмы – вороны. А четвертый ворон – он сам. Аллегория.

Катя слушала очень внимательно… вроде как наркотический бред женщины, художницы, фотографа, принявшей уже солидную дозу.

– Так отчего парень вскрыл себе вены, а потом повесился? – спросил Гектор, бросая ей очередной пакетик как подачку.

– Сами догадайтесь. – Эльга ухмыльнулась. Она была уже под кайфом. – Если вы такие умные. И крутые.

– В тот момент Ирина Лифарь находилась с ним в доме?

– Нет. Она в Четвертой градской больнице лежала с рукой, в отделении травматологии кисти. Красавчик сам ее туда запихнул по коммерческой линии. Надеялся, наверное, что ей сделают протез пальцев. Ирки не было. А вот мамаша его, ведьма, явилась туда.

– Почему ваша подруга покалечила себе руку? – тихо спросила Катя. – Что ее заставило схватиться за пилу?

– Не что, а кто лучше спросите. Вы меня тут уже два часа мордуете в лесу… а сказать вам, чего я с нариками якшаюсь? Все ради нее ведь! Ирку уже обычные обезболивающие таблетки не берут. Она по ночам порой орет, зубами скрипит – чувствует боль в руке. В пальцах, которых больше нет! А кто в этом виноват?!

– Даниил? Он как-то был к этому причастен? Он ее спровоцировал на членовредительство? Они поссорились? Приняли наркотики и между ними вспыхнула ссора? Он хотел ее бросить? Она так поступила из-за него? – Катя спрашивала быстро, словно сама себя в чем-то убеждала.

– Ничего она не делала! – крикнула Эльга так громко, что парк, казалось, очнулся от ночной дремоты.

– То есть как? Есть независимый свидетель – он видел, как она увечила себе руку пилой, – сказал Гектор.

– Это не она. – Эльга закрыла глаза, словно внезапно обессилела. – Эй, крутой, дай мне… дай все, что осталось. Ты обещал! И я скажу тебе правду.

Гектор швырнул ей пакетики.

– Я ее сто раз об этом спрашивала сама, – шептала Эльга. – Ирка ничего не помнит. Да, коксом она долбанулась… но это не кокс… Это она с ней сделала.

– Кто?

– Регина.

– Как понимать ваши слова? – спросила Катя, ощущая, как тот самый холод внутри ее растет, ширится…

– Как хочешь, так и понимай. Но это правда. – Эльга, сидя на земле, подняла на нее затуманенный уплывающий взгляд. – Мамаша ревновала сынка. Она Ирку ненавидела. Она ей в тот вечер звонила. Ирка этого не помнит. Но я… я сама нашла в ее телефоне тот номер. Я ей показала в больнице. А потом гад Даниэль все стер. И убедил Ирку, что я солгала. Но я клянусь – мамаша ей в тот вечер звонила. Она велела ей взять ту чертову пилу, что оставили рабочие, и отпилить самой себе…

На их глазах Эльгу бурно вырвало. Она согнулась. Все ее тело дрожало. Наркотик властно напомнил, кто хозяин положения. Если бы Гектор не подхватил ее под мышки, она бы ткнулась лицом прямо в лужу собственной рвоты на земле.

Катя поняла, что больше они от нее сейчас ничего не добьются.

Гектор поднял Эльгу и потащил к ее машине, усадил на заднее сиденье. Она была уже в полной отключке. Он сел за руль «Мурано» и отогнал его с дороги в парк.

– Проспится, отойдет, – объявил он. – Я ей оставил только обезболивающие, амфетамины