"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

забрал. Катя, не осуждайте меня. Я не полицейский. Она согласилась на мои условия – я всегда выполняю обещания. А на сильном анальгетике я сам сидел после ранений. Так что понять могу.

Катя промолчала – в конце концов, она в этом деле полицейский журналист, а не судья и не прокурор.

– А я вообще наркоту в глаза не видел, я без очков слаб глазами, – объявил Блистанов. – Только должен заметить со всей ответственностью: то, что она нам болтала, – чистой воды радужный бред.

– Подругу Ирину она и защищает, и одновременно сдает. Наркоманы – плохие друзья. На нарика не нужен нож, вколи ему колесный ерш и делай с ним что хочешь, – хмыкнул Гектор. – Но среди весьма причудливого бреда мелькнуло рациональное зерно – в четверг Ирина Лифарь куда-то ездила. Подруги разлучались. Хохлова и сама могла метнуться в Полосатово и прикончить Регину. Из мести за приятельницу. А та в свою очередь могла убить из мести за…

– За жениха, – закончил Блистанов. – А чего Хохлова нам врала, что Гришина заставила Ирину Лифарь взять пилу и отпилить себе руку? Как такое вообще можно сделать? Тем более по телефону?!

Катя молчала. А потом попросила:

– Арсений, заберите, пожалуйста, из дома на Арбате второй портрет с воронами. Его тоже надо приобщить к уголовному делу.

Глава 21. На грани

Хокку на тибетском языке, написанное Гектором Кате ночью

Kumud…

Myong…

Dgongs pa…

Лилия… Чистый мой

Лотос… Счастья коснусь…

Сгорю в глубине…

Они довезли Арсения Блистанова до Садового кольца, до Житной, – Гектор все шутил, что он, мол, на электросамокате почешет ночью в Перхушково, но Блистанов похвалился, что мать его начальница допоздна работает в генеральском своем кабинете в министерстве на Житной. И покатят они домой тоже «на «Мерседесах».

На Фрунзенской набережной, куда они быстро домчали, Гектор проводил Катю до подъезда.

– Несмотря на все ужасы, с которыми мы столкнулись, это был замечательный день. – Он улыбался, серые глаза его так и сверкали.

– Завтра у нас куча дел, Гек. Спокойной ночи. – Катя все еще была под впечатлением от слов Эльги, хотя дорогой они бред наркоманки не обсуждали.

Она до такой степени устала и встревожилась из-за услышанного от Эльги, что рухнула после душа в постель и провалилась в сон, как в омут. Глубокой ночью ее разбудил звонок. Она схватила мобильный, лежавший на тумбочке возле «Илиады» Гомера. Спросонья приняла за обычный вызов видеочат по WhatsApp.

На экране мобильного – Гектор. Катя замерла. Обнаженный до пояса, он поднялся на руках на своей узкой солдатской кровати – той, что когда-то так поразила их с Вилли Ригелем у него в доме в Серебряном Бору. Он смотрел прямо на Катю, возникшую перед ним в ночи, с экрана мобильного, положенного на простыню. Он как бы парил над ней в постели. В глазах – нежность, страсть, жажда, огонь. Катя ощутила, что всю ее, словно пламя, опаляет его жар, хотя они были так далеко и одновременно так близко в видеочате. Губы Гектора шевелились, он шептал беззвучно… Ее имя, какие-то слова… стихи?

Очень медленно он начал сгибать руки и опускаться, приближая себя и свое искаженное страстью и мукой лицо к экрану – железные мускулы его плеч, широкой груди напряглись. Он словно накрывал Катю собой в постели.

Его серые глаза… затуманенные… жажда… великая жажда…

Из своего далека он тянулся к ней. К ее губам…

Катя сбросила видеозвонок. Экран погас.

Она села, оправила шелковый ночной топ, как на грех такой открытый.

Звонок…

Горячая волна вернулась…

Мобильный настойчиво звонил в ночи.

Ну вот мы и споткнулись о тот самый камень… Так я и знала…

Она повернулась на бок, спиной к телефону, уткнулась лицом в подушку.

Спустя час Гектор позвонил снова.

Она не ответила ему.

Утром его «Гелендваген» появился на набережной у ее дома в половине десятого. Катя, хотя она давно уже встала и собралась, медлила. Наблюдала из окна – Гектор вышел из машины, глядел на ее окна. Ждал.

Она не знала, что в первый раз он приехал к ее дому в семь утра. Долго сидел в машине, затем решился – вышел и направился в подъезд, однако, уже взявшись за ручку двери, остановился и вернулся в «Гелендваген». Он уехал на Ленинский проспект, забрал обе свои беспроводные камеры, а потом загнал машину в парк, в чащу, вышел, снял пиджак. Смотрел, запрокинув голову, на утреннее солнце, сиявшее среди ветвей и листвы. Пытался представить себе гору Аннапурну. Пики Гималаев, которые созерцал когда-то с крыши тибетского монастыря… Но образ Кати властно заслонял теперь все. Он видел Катю, как ночью в ее постели: ее лицо, ее глаза, ее волосы, разметавшиеся по подушке…

Он достал из армейского баула три листа бумаги, что всегда возил с собой. Сложил вместе, пробил пальцем и зацепил за ветку дерева. Белые бумажные флаги Маг Цзал… Ветер полоскал легкие листы. Он глубоко вздохнул и… удар его кулака был молниеносным, мощным – сила удара порвала свободно висящие листы вертикально пополам. Ветер колыхал полосы бумаги… Самое трудное испытание тибетской воинской ветви – подчинить себе то, что не из камня, не из стали… То, что хрупко на вид и одновременно недоступно обычным приемам… Удар кулака, и полоска бумаги снова порвалась… Удар… Узкие белые ленты, трепещущие на ветру…

Он бы вплел белые ленты в ее густые волосы… украсил бы их цветами… свадебной фатой…

Однако белые ленты имеют разное обличье. Он достал из баула новую пачку бинтов и медицинский пластырь – дома утром был в таком взвинченном состоянии, что даже забыл о перевязке. Сменил пластырь, туго-натуго затянулся эластичными бинтами. Выпил свои таблетки.

Катя с набитым шопером вышла из дома без пяти десять.

– Привет. – Он смотрел на нее, закусив губу.

Она кивнула и села в машину.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Нет, поехали, Гек.

Однако он медлил.

– Катя, простите меня.

– В следующий раз, когда снова будете под градусом, пожалуйста, не будите меня среди ночи, Гек.

– Я не пил. Я… сгорал.

Он глядел на нее так, что она – ну ведь дала же себе слово держаться бесстрастно и вида не подавать! – вспыхнула и покраснела как рак.

– Гек!

– Что?

Катя молчала.

– Простите. Забылся. Виноват. Отставить, да?

– Гек, поехали, нас ждут дела.

– Так отставить? Все отставить?

– Нет, не все. – Она гневно повернулась. – Мы вместе расследуем убийство. Если вы, конечно, не отступитесь, не бросите наше общее дело.

– Я привычки не имею отступать. Бросать кого-то. – Он наливался, как ядом, черной мрачной меланхолией. – Это меня можно