Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

То есть кто я такая? Джейк по-настоящему готовился стать писателем. Учился в колледже, потом прошел лучшие в стране писательские курсы. И он так упорно трудился, столько лет, прежде чем добился настоящего успеха. Так что на каком основании бывшая сотрудница радиостанции в Сиэтле, изучавшая в колледже связи с общественностью, решила, что сможет написать роман? Я даже не была уверена, что покажу его кому-то, пока не закончила. Месяц держала в столе, – она выдержала паузу. – Этому научил меня Джейк. То есть не то чтобы он меня прямо учил, потому что он не больше меня рассчитывал, что я напишу роман. Но он сам так делал и говорил своим ученикам. Так что я это переняла.

– Класть рукопись в стол?

– Да. Когда заканчиваешь роман, ловишь такой кураж. Простите, не хочу казаться очень опытной. Я очевидный новичок, но Джейк об этом тоже говорил – о том, что чувствует писатель; и, опираясь на свой мизерный опыт, я с этим полностью согласна. Когда заканчиваешь первый чистовик, ты думаешь: бесподобно! Я бесподобна, потому что написала это! И мне не нужно будет менять ни единого слова! Каждое предложение – само совершенство, каждый персонаж высечен в камне, и все это тебе надиктовали боги, или муза, неважно. А когда достанешь через месяц и начнешь листать страницы, там такое… «Ой-ой, окей, тут надо доработать, а тут о чем я думала? А эта глава вообще непонятно зачем. И эти предложения ужасны. И почему этот персонаж поступает так, а не иначе?» Это настоящее упражнение в уничижении. То есть в смирении гордыни, – уточнила она, побоявшись, что «уничижение» – это слишком в лоб.

– Я уже слышала подобное от других писателей, – сказала Рене. – Хотя не в таких ярких выражениях. Позвольте задать вам вопрос. Вы считаете, что всегда были писательницей? Или стали писательницей после того, что пережили за последние пару лет?

Анна мрачно кивнула. К такому вопросу она подготовилась.

– Знаете, – сказала она вполне искренне, – я много раз задавала себе этот вопрос. Я всегда была читательницей. Я любила романы и много лет читала, можно сказать, все подряд, а значит, мне попадались и хорошие книги, и плохие, и постепенно я училась различать их. Литературным миром я совершенно не интересовалась. Я совсем не знала, у кого какая репутация, или кого объявляют важнейшими писателями моего поколения, а на кого вообще не стоит тратить свое время, так что мне приходилось самой составлять свое мнение о любимых и нелюбимых писателях. Я почти ничего не знала о такой индустрии, как книгоиздание, так что у меня не было представления, что есть книги новые, а есть те, которые были изданы когда-то давно. Я просто шла в библиотеку, ходила вдоль полок и брала то, что меня привлекало. Позже, конечно, я с головой погрузилась в книгоиздание, когда стала продюсером радиопередачи в Сиэтле и мне нужно было читать авторов, которые к нам приходили. Но в основном это были актеры, спортсмены или политики. Я даже не припомню ни одного романиста до Джейка. А его пригласили только потому, что я упрашивала босса, пока он не согласился.

– Похоже, вы прилагали немало усилий. И это еще даже до вашего знакомства.

– Да. У меня из головы не шел его роман.

И в этом она ничуть не кривила душой.

– Но сами вы писать не пробовали.

– Ой, нет, ничего такого. Ну, не художественные вещи.

Было дело, она написала от имени Рэнди книгу о его любимых заведениях Сиэтла, но он хорошо ей заплатил, и ей не пришлось ничего сочинять.

– Так что же изменилось?

Анна вздохнула.

– Хотела бы я дать вам глубокомысленный ответ. С другой стороны, не хочу делать вид, что мной двигала какая-то мистическая творческая сила. Просто однажды я проснулась и подумала, что могла бы взять что-то из своей жизни и претворить это в чью-то историю, а потом посмотреть, что будет с этим персонажем. Но это не была такая терапия. То есть я на самом деле скорбела, но мне никогда не приходило на ум, что, если я это сделаю, если напишу роман, вложив туда часть своего опыта, мне будет легче пережить потерю Джейка или ко мне придет понимание, почему он сделал то, что сделал.

Рене кивнула с серьезным видом.

– И вы добились чего-то из этого?

– Стало ли мне легче? – Анна опустила взгляд на свой нетронутый кофейный напиток. – Вообще-то стало, но не сразу. И я не думаю, что это как-то связано с тем, что я пыталась написать роман. Думаю, просто время прошло, и в какой-то момент я позволила себе отпустить Джейка.

– Как… печально.

Рене произнесла это с должной долей смущения.

– Ну, тогда все было печально. И это не стало исключением.

– А что касается… Ужасно не хочется спрашивать, но мне на самом деле любопытно, и я уверена, что остальным тоже. К вам пришло понимание того, почему ваш муж покончил с собой?

Анна вздрогнула.

– Вы не готовы это обсуждать? – осторожно сказала Рене – очевидно, надеясь, что это не так.

– Я это действительно ни с кем не обсуждала. Во всяком случае, не публично, – она кивнула на айфон Рене. – Но думаю, самоубийцы, кроме всего прочего, лишают своих близких и возможности найти ответ. Мы можем всю оставшуюся жизнь выть на ветру, но нам никто не даст ответа. Может быть, отсюда и возникает побуждение к сочинительству. Когда перед нами бездна непонимания, мы всегда можем придумать какую-то историю и найти понимание, правду. Или хотя бы… собственную правду. Такой ответ годится?

Рене сказала, что годится. Но она ведь не могла сказать иначе, верно?

– В вашем романе женщина влюбляется в писателя, годами боровшегося с трудностями. И вот на пороге огромного успеха с новой книгой он становится мишенью анонимных нападок в интернете. Сперва он скрывает все от жены, но в итоге ее охватывает сильнейшая тревога за его ухудшающееся душевное равновесие и она умоляет его рассказать, что с ним происходит. Так вот, – сказала Рене, – об этом еще нигде не писали, но вы упоминали в интервью, что ваш муж стал мишенью какой-то анонимной кампании.

Анна отпила свой остывший кофейный напиток, чувствуя изрядный привкус цикория.

– К сожалению, это правда. Мы никогда не обсуждали, кто стоит за этим. Кто-то обвинял Джейка в воровстве, в том, что он украл у кого-то свою «Сороку». Но обвинения были весьма расплывчатыми. Мы так и не поняли, относилось ли они ко всей рукописи «Сороки» или к какой-то ее части, и соответственно, обличали ли Джейка в