Магическое изречение - Наталья Николаевна Александрова

Ника прошла на кухню. «Свекровь» пыхтела за ней. На кухне ее явно ждали. Ника ухмыльнулась — надо же! Кухонный стол был покрыт дешевой клеёнкой в жуткий цветочек, клеёнка была новая, топорщилась и отвратительно пахла. Чашки все были разномастные, салфетки «свекровь» положила самые дешевые, тонкие, а печенье подала не в вазочке, а в одноразовом пластмассовом корытце, как в магазине продаётся. Ника поморщилась, не сумев сдержать брезгливую гримаску.

— Вы тут с сыном вместе живёте? — спросила она.

— Нет-нет, у меня своя квартира, — заторопилась свекровь. — Не волнуйся, я мешать не стану.

— О чем ты, мать? — противно заржал «супруг», который сидел на табуретке. — Думаешь, мы тут жить станем? Да у Ники теперь квартир чёртова прорва! И дом загородный, и еще вилла в теплых краях, а то и не одна! Эх, на море хочется! Тут такая погода отвратительная, не люблю зиму!

Показалось Нике или нет, что «свекровь» предостерегающе ему подмигнула. Но самозванец ничего не понял. Или не заметил. Тупой он все-таки…

— Малыш, — обратился он к Нике, и ее слегка передёрнуло от этого обращения. — Садись, чайку попьем. Я только заварил.

Вот нарочно они, что ли? «Свекровь» Верой называет, а этот урод «малышом». Серёжа никогда ее так не называл. А как он ее называл? Вероничкой. Говорил, что имя Ника ей не подходит. Ника — это что-то воинственное, богиня победы, а она какая же победительница? Милая, славная, робкая даже, ее нужно оберегать и защищать… Ника вздохнула, стараясь незаметно подавить всхлип. Где же ты, Серёжа? Что эти люди с тобой сделали?

— Детка, что с тобой? — тут же всполошилась свекровь. — Вот печеньки бери, свеженькие!

— Да, малыш, давай пей! — Самозванец подскочил к ней, схватил чашку с чаем и поднес к губам Вероники.

Ника дёрнулась, попыталась отшатнуться и задела чашку — горячий чай выплеснулся «супругу» на рубашку.

— С ума сошла? — заорал он. — Кипяток же!

— Сергей! — вскинулась «свекровь». — Немедленно прекрати!

А тот так сверкал на Нику глазами, что ей показалось — еще миг и он ее ударит.

«Свекровь» ухватила его за рукав и с силой потянула из кухни, подальше от Ники, при этом она что-то ему выговаривала. Возвратившись на кухню, она устало опустилась на стул и взяла Нику за руку.

— Ты не сердись, — сказала она. — Это он от неожиданности. Мужчины, знаешь ли, такие несдержанные.

Ника хотела встать и уйти, но там, в прихожей, ошивался этот тип, она боялась с ним столкнуться. Внезапно пересохло в горле, она оглядела кухню в поисках графина с кипячёной водой.

— Пей, детка, мой чай, я не трогала. — «Свекровь» уже протягивала ей свою чашку.

Ника взяла, глотнула, и ей показалось, что вкус такой же, как в прошлый раз. Может, и правда это чабрец?

— Сплошные нервы, сплошные нервы… — бормотала «свекровь». — Пойди приляг, я тут уберу…

Ника в самом деле чувствовала слабость. Это от стресса. Нужно и правда отдохнуть и подумать в тишине. Она прошла в спальню и легла прямо на покрывало. В голове шумело, а в глаза как будто песка насыпали.

За дверью послышались осторожные шаги. Ника накрылась с головой краем большого покрывала и затихла. Скрипнула дверь.

— Детка, спишь? — тихо спросила «свекровь».

Ника постаралась дышать ровно. Свекровь постояла над ней и аккуратно вышла из комнаты. Как только дверь за ней закрылась, Ника вскочила с кровати и босиком осторожно прокралась в прихожую. Дверь на кухню была закрыта, но она прекрасно слышала мужской и женский голоса.

— Неправильно себя ведешь! — говорила «свекровь» сердитым шёпотом. — Учила тебя, учила, всё без толку! Ласково с ней нужно, спокойно. Навязываться не надо, спорить не надо, и уж кричать и ругаться — последнее дело!

— А чего она… Кипятком…

— Господи!

Ника не увидела, но почувствовала, как «свекровь» подняла свои маленькие глазки к потолку.

— За какие грехи ты мне такого сыночка послал? Ну никакого от него толку нет, всё самой надо, всё самой…

— Еще спрашиваешь… — хихикнул самозванец. — Бог — не фраер, он всё видит…

— Отстань ты!

Послышался шум упавшей табуретки, и Ника испуганной ланью скакнула в спальню.

Голова кружилась, ноги подкашивались, перед глазами всё двоилось и качалось. Она с трудом добралась до кровати и рухнула на нее уже в полусне.

«Чабрец… чабрец… — мелькнула у нее последняя мысль, прежде чем она опустилась в темноту. — Чем же эта гадина меня постоянно травит…»

Хасана разбудили громкие голоса во дворе текии. Он поднялся, выглянул из окна кельи. Во дворе шейх текии Мехди-ходжа разговаривал с двумя арнаутами из городской стражи.

— У нас нет чужих! — говорил шейх спокойным, уверенным голосом, подобающим служителю Божьему. — Вечером я сам проверил ворота текии, они были заперты…

— Ночная стража видела, как какой-то человек скрылся в текии. Позволь нам осмотреть ее. Мы пришли сюда не по своему желанию, а по приказу Наиб-эфенди, начальника городской стражи, правой руки самого Азам-паши…

— В стенах этой текии мы служим господину куда более могущественному, — возражал шейх, свысока глядя на стражников.

— Какому еще? — неприязненно промолвил стражник. Определенно, он был небольшого ума.

— Аллаху, милостивому и милосердному! — высокомерно ответил ему шейх.

— Выходит, вам, дéрвишам, есть что скрывать? — вступил в разговор второй арнаут. Он смотрел на шейха исподлобья, оскалившись, как бездомный пёс, глаза его были красными, как тебризская киноварь.

— Во имя Аллаха милостивого, милосердного, нам нечего скрывать!

Мехди-ходжа широко раскинул руки, он едва сдержал раздражение, с трудом сохранив подобающее дéрвишу спокойствие, но Хасан заметил, как у него задвигались желваки и задёргалась жилка возле глаза.

— Ладно, можете осмотреть текию, но не отвлекайте дéрвишей от работы и молитвы!

Арнауты бросились на поиски.

Едва перебранка во дворе затихла, возобновилось пение птиц в ветвях старого граната, как будто кто-то открыл окно в птичий мир или дверцу клетки.

Хасан из своей кельи следил за поисками. Арнауты обошли все кельи, заглянули и к Хасану, потом пошли в сад. Они заглядывали в каждую постройку, сняли даже крышку с колодца, подошли и к сараю, где хранились садовые инструменты. Хасану привиделся вдруг человек, которого он впустил ночью в текию. Он представил, как арнауты выводят его из сарая — связанного, избитого. Он не мог больше оставаться в келье и вышел во двор.

Тут его встретил старший писец Анвер.

— Почему ты ходишь без дела? — набросился он на Хасана. — Разве ты не помнишь, что нам нужно закончить книгу для Азам-паши? Паша будет