"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Он бы признался. Подобные ему карьеристы-демагоги всегда ломаются.

– То есть ты блефовал? – спросила Катя.

– Он в тебя стрелял, – мрачно повторил Гектор.

Так она и не узнала, как бы он поступил, если бы…

Гектор припарковал «газель» у отеля, они разбудили звонком в дверь сменную горничную, дежурившую в гостевом доме ночью вместо хозяина. В номере Катя сразу сделала Гектору две инъекции – они еле успели по графику, хотя интервал увеличился уже до восьми часов.

– Отбой и отдых. Катя, тебе надо выспаться, – объявил Гектор.

Катя не перечила, она валилась с ног от усталости. Мысли ее путались – столько событий… Однако она ощущала скованность, видя, как Гектор на нее смотрит. И чувство это усиливалось, пока она принимала душ, переодевалась в шелковые шорты и топ.

Когда она вышла из ванной, Гектор успел уже задернуть шторы, чтобы утренние лучи не развеяли полумрак в их номере. Он разделся, обмотался полотенцем. Покрывало с кровати он бросил на пол, расстелил простыню и положил одну из подушек.

– Не переживай, – заявил он глухо. – Я на полу лягу.

– Гек…

– Что? – Он смотрел на нее. – Я же знаю, о чем ты думаешь.

– Гек, вся гостиница пуста, давай снимем второй номер, я туда пойду спать, а потом вернусь делать тебе снова уколы. – Катя направилась к двери. – Горничной скажем и…

Он одним прыжком махнул через угол кровати и преградил ей путь.

– Катенька, нет, нет… подожди… Пожалуйста, останься со мной… Зачем нам второй номер, мы же вместе… Я на полу, у твоих ног… И ничего не страшись, волосу не дам с головы твоей упасть… Он, подонок, в тебя стрелял… Я сейчас боюсь глупостей натворить непоправимых, испугать тебя, оттолкнуть… Ты прекрасна, такой соблазн… Я могу сорваться. Я что-то сделал ведь той ночью, когда бредил… Я понял по твоим глазам утром. Что-то непозволительное. Ты простила мне. Но что больному прощается, здоровому – нет. А я могу контроль потерять… Поэтому я на пол. Я столько раз спал на полу, на земле, я привык. Главное, что мы вместе – пусть пока так… Что ты со мной рядом… здесь… моя…

Катя вспыхнула, залилась краской. В душе ругала себя последними словами за неуместное кокетство, за чертов шелковый топ, слишком открытый, за шорты. Врач же ей говорил про его обостренную чувственность, уязвимость, израненную мужскую гордость… Он и сейчас точно в бреду, в лихорадке, хотя температуры у него нет.

– Хорошо. Не нужен нам второй номер, Гек, – произнесла она.

Они легли – она на широкую двуспальную кровать, он на пол рядом. Лежал на спине, повернув голову, устремив взор на Катю. Серые его глаза, меняющие цвет на ярко-голубой, затем на сапфировый. Он словно вбирал ее всю в себя взглядом. Катя решила, что в таких обстоятельствах ни за что не уснет, несмотря на дикую усталость. И… сразу провалилась в глубокий сон. Не видела ни колесниц, ни моря, ни кораблей, ни стен Трои. Ни страшной окровавленной головы Медузы горгоны…

Пробудилась она от сигнала мобильного без четверти одиннадцать. В номер сквозь задернутые шторы заглядывало августовское солнце. Скоро осень…

Гектор спал на своем спартанском ложе. Его дыхание было ровным. До инъекций еще оставалось время. Катя выскользнула из кровати, тихонько приготовила все необходимое – ампулы, ватные диски, антибактериальные салфетки, шприцы. И решила наскоро принять душ, вымыть голову шампунем.

Вышла из ванной с тюрбаном из полотенца на голове – пусть видит ее такой. А-ля натюрель. А то он все про соблазн! Гектор был уже на ногах – в руках шприц с набранным лекарством. Он вручил его Кате, опустил полотенце, оттянул бинты, оголяя бедро и сбоку пах. И Катя увидела, что и там воспаление спало – цвет рубцов уже не багровый. После уколов он поднял, как фокусник, с кровати свою подушку, которую вернул уже на место, – и… под подушкой оказался фен.

– Решил, что может тебе понадобиться, – объявил он. – После душа. Горничная шлепала по коридору, я ее попросил принести. Катенька, можно я сам сейчас тебе волосы высушу?

Катя села на кровать, он устроился рядом, позади, забрал фен. Но сначала Катя проверила его пластырь на ребрах, прикрывавший осколочную рану, – и обнаружила только шрам, Гектор уже снял пластырь. Она, правда, и сама в эти дни не бинтовала руку, но широкий хирургический пластырь на свой шрам наклеивала.

«Значит, у нас так с ним… Доктор предупреждал: не как у всех, иначе, намного сложнее, – пронеслось вихрем в ее голове. – Но это тоже не важно. Главное для нас с ним другое. А с этим мы справимся».

Гектор включил фен, начал сушить ей волосы, перебирал пряди, не удержался и поцеловал ее в шею. Она обернулась через плечо – третья их ночь под одной крышей не прошла для Гектора даром. Он плыл, он жаждал…

– Гек. – Катя, выспавшись и обретя новые силы, решила действовать немедленно.

– Что?

– Предположим, Веригин сказал правду – он не убивал ни сестер Крайновых, ни тем более Гарифу.

– Что? Каких Крайновых… а, их… Да… Нет. – Он словно очнулся. Фен шумел.

– Гек, горячо. – Катя испугалась, что, хотя имеет в виду фен, фраза звучит как-то двусмысленно…

– Так лучше? – Он убавил мощность фена и… снова не удержался, поцеловал ее между лопатками. Провел ладонью по спине, по шелку топа, лаская.

– Мы теперь точно знаем, что убийство Ивана Мосина не связано с делом сестер. Пусть фантастически невероятное, но это всего лишь совпадение. А так как убили еще и Гарифу, совершенно ясно и другое: не Мосин ее прикончил, некто другой, и поэтому не Мосин убил в Чурилове девушек. Пожарный действительно тогда оказался просто свидетелем – случайно проезжал мимо Пузановки по дороге, увидел дым и огонь и выполнил свой профессиональный долг, вызвал подмогу. Благодаря ему вообще что-то осталось на той террасе, а не сгорело дотла.

Катя вещала, как пифия на треножнике, – намеренно настойчиво, монотонно, отвлекая его, настраивая на деловой лад. Слушал ли он ее – загадка, продолжал сушить… точнее, ласкать ее волосы. Фен гудел.

– Я снова и снова вспоминаю последние слова Гарифы по телефону, – продолжала Катя. – Она вспомнила какие-то факты, детали. Что видела кого-то вместе, и… это произошло, как она говорила, «не тогда, а гораздо раньше». Со слов Веригина мы знаем, что в день убийства сестер Гарифа с раннего утра до пяти вечера трудилась на складе в торговом центре. Затем направилась домой на улицу Октябрьскую. Что-то увидеть она могла лишь по пути, потому что