Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

– Спасибо, вы очень добры, мадемуазель Дюкетт. Я хотела сказать комиссару, но не успела…

– Не беспокойтесь, Адия, вы можете сказать мне обо всём!

– Франк не убивал! Он не убийца! – говоря это, у Адии накатили слёзы и руки охватило дрожью.

– Конечно не убийца, тут и думать нечего! Комиссар и так это знает. Успокойтесь, вытрите слёзы, вы должны быть стойкой и не показывать слабости перед этим общипанным… то есть, инспектором Лашансем. Соберитесь, Адия, ради вашего друга! Хотя что-то подсказывает мне, что он намного больше для вас значит, нежели просто друг?

– Вы правы, – кивнула Адия. – Мы собирались обручиться. Мадемуазель Дюкетт, если бы не убийство Елены, мы бы сбежали вместе в Париж. Мы условились с Франком накануне, он говорил, что достанет деньги для нас. А если он что-то говорил, то всегда, обязательно всегда выполнял!

Дюкетт сочувствовала Адие, но это пресловутое женское любопытство не позволило ей смолчать.

– Адия, если вы правда его любите, найдите в себе силы дать отпор этому идиоту в форме. Комиссар вам дал инструкции – мало, но по делу. Выполняйте, спасёте и себя и свою любовь. Ничего ему не рассказывайте, если что – падайте в обморок, я подстрахую! Чего вы так боитесь?

– Я даже не знаю, чего, наверное, я просто привыкла бояться… Год за годом проходил в стенах этого старого дома, на побегушках у злобной жадной старухи. Мадемуазель Дюкетт, вы себе даже представить не можете, как это страшно! Страшно, что вся жизнь может пройти в подобном мраке, без единого лучика солнца. И для меня теперь стало понятно, от чего люди чаще всего страдают – от ожидания. Да, мадемуазель Дюкетт, от ожидания того светлого и прекрасного, от надежд, которые разрушаются с каждым днём. Когда в моей жизни появился Франк, я впервые почувствовала, что живу! Живу, представляете, мадемуазель Дюкетт? Будто до этого и не было ничего. Ни неба, ни солнца, ни цветов, ни полей, ни даже целого мира…

Чем больше Вик слушала хрупкую Адию, тем больше она ощущала подавленность и какую-то горечь. И это была далеко не зависть. Это был привкус тех самых разрушенных надежд.

– Простите меня, Адия, за мой вопрос, но… Вы уверены, что это искренне по отношению к вам? Простите, если мой вопрос покажется вам нетактичным…

– Нет, что вы! Вы задали вполне разумный вопрос. Но к своему стыду, я даже не знаю, что на него ответить. Мадемуазель Дюкетт, вас когда-нибудь будил запах сирени, цветы которой выросли лишь для того, чтобы кто-то собрал их специально для вас? А кто-нибудь носил вас на руках по длинной лестнице наверх лишь потому, что вы набегались за весь день и немного устали? Кто-нибудь называл вас ласково Дюймовочкой, даже если вы больше похожи на маленькую тряпичную куклу? И так я могу перечислять до бесконечности. Всё, что у меня есть, это чувства в моём сердце. И если мне хорошо, то должно быть, я уверена.

У Дюкетт защекотало в горле – да, она расчувствовалась и почти пустила слезу. Несомненно, ей было жаль Адию, но не так сильно, как себя. Она проклинала тот день, когда впервые взглянула в его сторону…

– Послушайте, посмотрите на меня: никто вас не даст в обиду. И я в том числе. Не бойтесь этого инспектора, он… да он полный ноль! Наручники вам не наденут. Не переживайте, Адия, я ни на минуту не оставлю вас на допросе, и при мне он не посмеет вести себя по-скотски! Главное, чётко помните, что сказал вам комиссар Конте: на любой компрометирующий вас или вашего жениха вопрос отвечайте коротко – «не помню» или «не знаю». Ещё не было ни одного случая, чтобы за плохую память кого-либо отправили на скамью подсудимых или уж тем более на гильотину.

Итак, пошёл отсчёт шести минут и тридцати пяти секунд. В кабинете Конте коршуном держала осаду Дюкетт, не спуская глаз с запуганной Адии. К тому же, Вик была готова выцарапать глаза Лашансу за его вероломство. И если Адия была Дюймовочкой, то сегодня Дюкетт превратилась в настоящее чудовище, извергающее огонь и молнию.

Вот и явился он – инспектор Маттиа Лашанс. Как всегда, с иголочки, в идеально выглаженном костюмчике и удачно подобранном галстуке. «Посмотрите только на него, явно же отоспался, выглядит как… первоклассная сигара! В то время, как я и глаз не могла сомкнуть уже вторую ночь! Подлец!», сетовала про себя Вик, незаметно подправив взлохмаченный пучок – на его фоне нужно было выглядеть не хуже.

Лашанс вошёл в кабинет, словно ни в чём не бывало. Особо не взглянул в сторону Дюкетт, так, лишь бросил отстранённо, и сразу занял место за столом комиссара.

– Что ж, мадемуазель Урфе. Давайте восстановим события той ночи, когда была убита Елена Жако. – непринуждённо, без спешки начал Лашанс, не отводя глаз от бумаг.

Вик стояла руки в боки напротив в углу, чтобы наблюдать за двоими и в случае чего броситься с кулаками на врага. Адия украдкой глянула на неё, и Дюкетт отрицательно махнула головой.

– Я… Я не помню… – замялась Адия.

– Не помните? – слегка усмехнулся Лашанс. – Отчего же у вас такая короткая память, а, мадемуазель Урфе?

– Я правда ничего не помню, инспектор Лашанс. Я не выходила из своей комнаты. – чуть увереннее ответила Адия, не забывая поглядывать в сторону Дюкетт. Пока что, Вик была довольна ученицей.

– Ах так? Значит, вы не отрицаете, что были дома. Это уже что-то.

Адия занервничала, что совершила ошибку, но Дюкетт подала ей знак, что всё в порядке. Допрос продолжался…

– Мадемуазель Урфе, что вам известно об орудии преступления, которым была убита Елена Жако? Я говорю о двуствольном ружье бельгийского происхождения фирмы «Лепаж» XIX века.

Адия слегка вошла в ступор.

– Что из-звестно? Да ничего…

– Вы видели это ружьё в доме?

– Да…

– Прошу, говорите громче.

– Да, видела.

– Вы когда-либо им пользовались?

В ход пошла тяжёлая артиллерия – вмешалась Дюкетт:

– Инспектор Лашанс, вопрос некорректен. Ружьё весит больше, чем она. Будьте добры, задавайте уместные вопросы, мы здесь не оперетту разыгрываем!

– Хорошо, коллега, я учту. – невозмутимо ответил Лашанс. – Мадемуазель Урфе, вы слышали выстрел в ночь на пятое января в районе трёх часов ночи?

– Я не помню… Наверное, как и все.

– Наверное? Ваша комната смежная с комнатой убитой, я не думаю, что вы могли ничего не слышать. Хорошо. Когда последний раз вы видели покойную?

– Той ночью. Перед сном я принесла ей отвар