Абсолютный дрейф - Роман Николаевич Зимьянин

уже десантировалась с самолетов авангардная партия и начала готовить ВПП, выяснилось, что льдина вся в мелких трещинах и неровностях. Обычно в таких случаях проводят воздушную доразведку. Но следующие два дня свирепствовала непогода, потом отозвали экспедиционный борт под какую-то срочную поисково-спасательную операцию. В общем, Буткус психанул и сам ушел на своей упряжке искать новую льдину.

– Его не было четверо суток. Это сейчас у нас «Иридиумы», онлайн координаты, две «вертушки» всегда «под парами». А тогда – хиленькая карманная радиостанция с выходом на КОСПАС–САРСАТ и все тебе…

Как потом рассказывал сам Буткус, он нашел подходящую льдину на второй день. Но пока кружил между торосами, окончательно сбился с пути. Сначала он шел вообще в противоположном направлении. И только когда распогодилось, смог привязаться к месту по звездам и понял свою ошибку. А цена ее была очень велика – больше 20 миль до базы и почти выбившаяся из сил упряжка.

– … Вскоре сани вообще встали: вожак Балт и еще две собаки, которые шли впереди, обрезали об наст лапы. Так Ольгерд уложил их в сани и тянул упряжку дальше вместе с остальными ездовыми. На третий день Ольгерд вышел на свои «вешки», которые оставлял позади себя, когда искал льдину. Но теперь не мог идти уже он сам – у него началось воспаление легких: сильнейшая одышка и температура под сорок… И вот тогда, собрав последние силы, он заново впряг отдохнувшего Балта и других израненных псов в упряжку, а сам рухнул в сани. Последнее, что он сказал вожаку: «Вперед».

Балт вел упряжку по старому следу еще почти сутки. По заверению экспедиционного медика, он в общей сложности потерял почти литр крови, морда его больше походила на снеговой ком, а лапы были изрезаны настом и льдинами в лохмотья. Но вожак сделал свое дело – вернул домой и своих четвероногих товарищей, и своего любимого хозяина.

– Вот такой у нас Балт. Настоящий герой, – окончательно разомлевший от элитного алкоголя Федорчук усмехнулся в бороду, разлил очередную порцию конька по рюмкам и продолжил разговор. – А ты вообще знаешь, как собаки отбираются в упряжку?

– Нет…

– Э, брат, это целая наука… Ее еще первые русские полярники придумали. В ту пору о специальных северных породах собак и мечтать никто не мог. Вот они в архангельском или мурманском портах дворняг отлавливали и на них эту, так сказать, методу отрабатывали. В одной книжке про русских полярников, которые вместе с легендарным Седовым пошли открывать русскую Арктику, она подробно описана. Если коротко, тут, главное, дождаться, когда собаки разберутся, кто из них больше на роль вожака подходит…

– В смысле «дождаться»? Я думал во главе упряжи ставят самого крепкого и опытного…

– Нет, Гарик… Каждый вожак определяется естественным путем. Закрывают, значит, «новичков» в одном вольере и ждут. Какое-то время они соседствуют мирно. А потом, толи со скуки, толи кто провокацию устраивает, но начинаются между ними схватки. Дерутся наши северные собачки отчаянно, даже, можно сказать, жестоко. Шерсть летит клочками, кровь брызжет во все стороны! Но хозяин вмешиваться не спешит, ждет…

– Так покалечатся же!

– Ничего, на собаках, сам знаешь, все быстро заживает… А подраться им надо обязательно, причем по–настоящему… В общем, вскоре определяются финалисты. И вот тут – самый интересный и ответственный момент. Два главных соперника выходят на центр псарни и начинается финальная схватка. Остальные обступают их полукругом и ждут, не вмешиваются. Но только до того момента, когда кто-то из этой пары не начнет скулить и давать «заднюю». И вот этот момент нельзя прозевать. Потому как узрев слабейшего, вся стая тут же инстинктивно присягает новому лидеру и в доказательство верности ему, бросается на проигравшего. Если не выдернуть из этой свалки несчастного пса, его разорвут на куски…

– Жуть какая-то…

– А нельзя по-другому, Гарик. Ведь это только на первый взгляд кажется, что обученная собака готова беспрекословно служить человеку. В экстремальных ситуациях, когда на кону жизнь, в животном сразу пробуждается звериная природа. И тогда четвероногий друг – совсем еще недавно такой покорный и преданный – начинает бессознательно повиноваться исключительно инстинкту самосохранения. Вывести собаку из такого оцепенения может только другой, более сильный страх – ужас от понимания того, что по одному кивку вожака он будет разорван безжалостной стаей. В пургу, мороз, после тяжелых переходов, человек сам, без вожака, никогда не поднимет свою упряжку. Пока лидер не рявкнет, «экипаж» работать не станет. Будет симулировать усталость, лежать или в лучшем случае – брести в разнобой. Обязательно найдется две-три собачки, которые станут лишь изображать, что тянут сани, а сами будут просто бежать рядом с пашущим за двоих напарником. И только когда на помощь человеку приходит вожак, упряжка становится по-настоящему рабочей… Кстати, лидер, хотя и впереди идет, но все чувствует и сразу определяет халтурщиков. На ближайшем привале, когда собак распрягают, дает такую взбучку хитрецам, что остаток пути те отрабатывают за троих…

– Да, уж… Оказывается и у них без начальников не обходится…

– А ты как думал? Вертикаль власти везде нужна. Без нее – только бардак и бл….во. Ладно, давай, сыщик, за нас – полярников. Утро, как говорится, вечера мудренее. Глядишь, найдем мы завтра этого иностранного шпийона и спасем экспедицию…, – Кузьмич разлил по рюмкам остаток элитного напитка и выпил.

***

Из вечернего радиоэфира глобальной спутниковой сети связи (режим широковещания, кодировано).

«Борею.

Благодарю за реализацию первого этапа. Действуйте по намеченному плану.

Географ».

Белые и черные

19 марта 200… года.

09 часов 10 минут.

Дрейфующая Ледовая база.

***

Из утреннего радиоэфира глобальной спутниковой сети связи (режим широковещания, кодировано).

«Борею.

Переходите к этапу «Гулливер». Любой ценой добыть конспекты. Страховку гарантируем.

Географ».

***

Завтрак Гарри проспал. Аля потом говорила, что пыталась разбудить его несколько раз, но он только глубже зарывался в свой спальник и инстинктивно, «по-эмбрионьи» уползал к изголовью раскладушки.

«Проспал – и к лучшему: на пустой желудок лучше думается», – постарался приободрить себя первой пришедшей на ум мыслью Агатин, когда, наконец, смог открыть глаза.

Несмотря на долгий и глубокий сон, он все еще чувствовал себя уставшим. Лыжный мини-марафон по последнему маршруту Петерсона, неустанная мысленная перетасовка противоречивых фактов, псевдоулик, неподтвержденных до конца алиби, а в конце еще и вечерняя беседа под коньячок с Федорчуком – все это безжалостно выхолостило его эмоциональные и физические запасы.

Логика событий требовала от Гарри активных действий. Волей судьбы именно его поставили во главе расследования резонансной трагедии. Но, как он не