Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– от фанаток-поклонниц, осаждающих отца, до пьяных проституток из ночных баров, где он частенько зависает надолго. По меткой исторической пословице прапрадеда-корифея: «Бегает от дома, точно черт от грома».

Две полоумных фанатки (одна даже с букетом) караулят отца у служебного входа и в тот памятный вечер. Кидаются к нему – вроде за автографом, одна сует букет и… буквально вешается ему на шею – бесстыдно и пылко.

– Ты чего к нему лезешь? – кричит ей мать, быстро подходя к ним.

– Да пошла ты! – Фанатка прижимается бедрами к отцу, пытаясь его поцеловать, вроде в щеку. Но целит в губы, оторва!

У отца заняты обе руки: правой он крепко держит сына, а в левой – букет роз с напиханными туда записками с телефонами фанаток (сотовые в те времена еще большая дорогая редкость). Мать вырывает у него букет роз и тычет им фанатке в лицо:

– В морду тебе! В харю цветочки! Отвали от него, потаскуха!

Мать ревнует отца безумно, страшно. Страстно! Громко! Она забывается и ведет себя неприлично. Недостойно офицера полиции, пусть и «в свободное от исполнения служебных обязанностей время».

«О ревность, ты яришься и кипишь! И словно хищный лев алкаешь крови!» – возвещал некогда со сцены корифей Хрисанф Блистанов.

– Сука! Да ты сама отвали! – визжит вторая фанатка.

– За оскорбление – статья! Еще слово – и в «обезьяннике» у меня насидишься! – Мать выхватывает из кармана косухи «корочку» и сует под нос фанатке. Швыряет на тротуар букет роз. Топчет его.

Фанатки мигом отшатываются от отца.

– Не связывайся с ментовкой, – шипит одна фанатка другой. – Мы ж и виноваты останемся!

Они почти бегом несутся к Садовому кольцу. Одна вдруг останавливается, оборачивается и орет:

– Подавись своим нариком! Кому он нужен? Ни в одном сериале не снялся, лузер!

У матери злое лицо в тот момент. А он, маленький, напуган скандалом. Отец, источник всех несчастий, берет его на руки. И одновременно машет проезжающему такси. В машине мать и отец молчат. Мать – гневно, отец – с виноватой кривой усмешкой. В тесной «двушке» на окраине, доставшейся матери от ее родителей, отец сажает его на кроватку и просит раздеться самостоятельно. Родители уходят в комнату и закрывают дверь.

Голоса… Мать кричит… Звук пощечины… Отец что-то тихо бормочет в ответ…

Он, пятилетка, уже давно приучен раздеваться и одеваться сам. Но обожает, когда мама ему помогает. Надевает рубашку, вязаную кофточку, курточку. На голову – теплый шлемик с ушками. Опускается на колени и зашнуровывает крохотные ботинки. А зимой мама надевает ему комбинезон-пуховичок – валяться в сугробах. И натягивает варежки, целуя каждый его пальчик.

Мама, когда не ревнует отца к «потаскухам» (она называет их порой и совсем непечатно, если ей кажется, что ее никто не слышит), сущий ангел. Ему, своему сыну, она дарит любовь и заботу. И тепло… и нежность.

Но сейчас он в комнате в полном одиночестве. Ему опять скучно и неуютно. Уже поздно, и его клонит в сон. И одновременно тянет плакать и ныть. Он спрыгивает с кроватки и бредет к закрытой родителями двери, дергает за ручку, но изнутри дверь подперли стулом.

Всхлипывание… вздох… Мать плачет?

Стул чуть отодвигается, и он заглядывает в щель.

Мать и отец, сплетенные, на полу у дивана. Темные густые волосы матери разметались по вытертому коврику… Они совершенно голые оба. В комнате горит яркий свет. И он, пятилетка, долго наблюдает за родителями.

А затем возвращается к себе и ныряет в кроватку. Поворачивается на живот, утыкается лицом в подушку. Странное чувство охватывает его…

Он завидует отцу.

Не полностью понимая смысл увиденного, он тем не менее желает оказаться на месте отца.

Повзрослев и превратившись в молодого мужчину, он всегда в размышлениях о тех событиях убегает сам от себя: «К черту, к черту, пофиг, пофиг…» И одновременно задает вопрос: он ревнует лишь мать? Или всех понравившихся ему женщин?

А в тот вечер… уже ночью отец (облаченный в махровый халат) является к нему, удивляясь:

– Не спишь до сих пор? Ну даешь, старик! Сказку почитаем?

Он, повернувшись в кроватке, недовольно отпихивает отца от себя. И заявляет мятежно:

– Ты плохой!

– Я? – удивляется отец. Жемчужная серьга его в ухе мерцает, на шее – след алой помады. Он до боли смахивает сейчас на принца из «Десятого королевства», они недавно смотрели его всей семьей по видео. – Ну прости меня. У театра ты ведь не сдрейфил? Нет? Храбрец! А мама наша просто вспылила. У нее, словно в пьесе, горячее сердце. Но, понимаешь, это круче в сто раз, чем светит, да не греет. Мы с тобой оба маму должны беречь. Мы ж мужчины. А она – слабая женщина. Если я накосячу, ты меня поправишь, договорились, сын? Ты ж у мамы всегда на первом месте. Ты – самый главный. И так будет всегда. Запомни.

Из всего заявленного отцом в тот вечер он в свои пять лет запомнил лишь его последние фразы. И хранил их в своем сердце.

А отец утром испаряется и пропадает почти на неделю. Мать не находит себе места. Под ее глазами – темные круги от бессонницы.

Позже, уже взрослым, из сплетен полицейских доброхотов – коллег матери он узнает: мать, по обыкновению, на дежурной машине с мигалкой лично разыскивала отца – по барам и ночным клубам. И даже на квартирах соперниц. И в ходе тех «рейдов» она с коллегами часто накрывала наркопритоны.

Затем отец появляется. И дома вновь воцаряется бесшабашное семейное счастье.

Но ревность…

Она затаивается.

«Ревнуют не затем, что есть причина, а только для того, чтоб ревновать. Сама собой сыта и дымит ревность!» – устами шекспировского Отелло некогда предупреждал потомков великий трагик Хрисанф Блистанов.

Словно в воду… в омут глядел корифей с Кручи.

Глава 4

Ужасающие обстоятельства

– Ужасающие обстоятельства убийства. Потерпевшему нанесли множественные раны. Причем использовался сельскохозяйственный инвентарь.

Арсений Блистанов на секунду умолк. Катя, внимавшая ему, глянула на мужа – Гектор слушал невозмутимо.

– Потерпевшего ударили по голове, – продолжил Арсений Блистанов. – Наносили удары ломом в спину, видимо, пытались проткнуть его насквозь, пригвоздить к земле. Но не удалось. Тогда его перевернули на спину и уже косой…

– Косой? – переспросила Катя.

– Вроде литовка называется, такой сено в деревне заготавливают. – Арсений Блистанов поморщился. – Ею засадили мужику в лицо, пробили челюсть. Коса у него в черепе застряла. Убийце же показалось мало. Он облил тело горючей жидкостью и поджег. Тело наполовину сгорело. И экспертизы не смогли