Дочь Иезавели - Уилки Коллинз

Мина указала на каминную полку:

– Чтобы отнести письмо мистеру Энгельману.

Мадам Фонтен взглянула на письмо, на мгновение задумалась, а потом ответила:

– Нет, дорогая, не зови мальчика. Торопиться некуда.

Она повернулась ко мне и заговорила в своей обычной манере.

– У меня счастливый характер, – продолжила вдова. – Я всегда надеюсь на лучшее и, несмотря на то, что вы мне сообщили, продолжаю не терять надежду. Мина, дорогая, мы тут с мистером Дэвидом говорили о скучных вещах и немного притомились. Поиграй нам. – Мина послушно открыла крышку пианино, а вдова взглянула на цветы. – Вы любите цветы, Дэвид? – спросила она. – Наверное, и в ботанике сведущи? А я в своем невежестве просто восхищаюсь их красотой и ароматом – большего мне не дано. Как мило со стороны вашего доброго друга мистера Энгельмана прислать этот букет. Скажите, а каково его отношение к печальному расхождению во мнениях вашей тетушки и мистера Келлера?

Что означал этот неожиданный возврат к букету мистера Энгельмана? И почему она отклонила предложение послать ответное письмо?

Обуреваемый сомнениями, я повел себя неосторожно, ответив слишком сдержанно, и она не могла этого не заметить. Я сказал, что, по моему мнению, мистер Энгельман в этом вопросе солидарен с мистером Келлером, но точно сказать не могу – меня в эти дела не посвящают. Она все поняла, и разговора о мистере Энгельмане больше не было. Для меня даже пение Мины потеряло былое очарование, и я испытал большое облегчение, когда откланялся и вышел на улицу.

Возвращаясь домой, я обдумывал наш разговор с миссис Фонтен, и мои сомнения постепенно переросли в конкретные подозрения. После моих слов вдова уже не могла надеяться на свидание с мистером Келлером через посредничество тетки. Может, она решила использовать влияние мистера Энгельмана на своего партнера? Не уничтожила ли после моего ухода пренебрежительный ответ на цветочное подношение, написав новое письмо с приглашением ее навестить? И не оборвет ли жестоко общение с ним, когда цель будет достигнута?

Всю дорогу тревожные мысли не оставляли меня. За ужином стало ясно, что мои худшие опасения подтвердились. Бедный мистер Энгельман, ничего не ведающий о западне, вырядился, как говорится, «с иголочки» и был в прекрасном расположении духа. Мистер Келлер лукаво поинтересовался, не собирается ли компаньон жениться. Потеряв от радости голову, мистер Энгельман рискнул ответить шуткой, затрагивающий больной для партнера вопрос о женском труде:

– Все может случиться, – весело воскликнул он, – когда у нас в конторе появятся молодые женщины.

Эта шутка взбесила мистера Келлера, и до конца ужина он не произнес ни слова. Когда мистер Энгельман выходил из комнаты, я шмыгнул за ним.

– Вы идете к мадам Фонтен? – спросил я.

Он довольно ухмыльнулся.

– Всего лишь с вечерним визитом, Дэвид. Не только же вам, молодым, везет. – Он нежно погладил левый карман пиджака. – Прелестное письмо, – сказал он. – Оно здесь, у самого сердца. Я не могу его показать – чувства женщины священны.

Я чуть было не рассказал ему всю подноготную, но меня остановила мысль о Мине. Желание охранить душевное спокойствие мистера Энгельмана вступало в конфликт с другим моим желанием – ускорить брак дорогого друга Фрица и прелестной Мины. К тому же не было уверенности, что удастся образумить доброго старика, попавшего под чары обольстительницы. Я решил слегка предостеречь его, а дальше действовать по обстоятельствам.

– Позвольте напомнить вам, сэр, – сказал я, – что и у самых замечательных женщин бывают недостатки. Мадам Фонтен, несомненно, очаровательна, и все же не принимайте всерьез все ее слова.

Мистер Энгельман был невероятно польщен, что и выразилось в его простодушной реакции.

– О, Дэвид! Дэвид, – сказал он. – Вижу, вы уже ревнуете!

Он не без кокетства надел набекрень шляпу и, весело помахивая тростью, вышел из комнаты. Впервые за все время нашего знакомства он не захватил с собой трубку и, похоже (еще более серьезный показатель!), даже в ней не нуждался.

Глава XII

Прошло два дня, и я заметил в мистере Энгельмане новую перемену.

Теперь он производил впечатление серьезного и сдержанного человека. Не совершил ли он какой-то неосмотрительный поступок, который навлек бы на него насмешки, если бы об этом узнали? А может, вдова предупредила его, чтоб он поменьше со мной откровенничал? Во всяком случае, он ни словом не обмолвился о том, как мадам Фонтен его приняла, и теперь, отправляясь на очередной визит, выходил из дома тайком. У меня не было никакого желания неожиданно застать его в доме вдовы, и, испытывая некоторое беспокойство по поводу будущего, я перестал посещать этот дом и ждал развития событий.

На третий день я получил записку от Мины.

«Дорогой мистер Дэвид, – писала она, – если хотите повидаться с мамой и со мной, проведите сегодняшний вечер дома. Добрейший мистер Энгельман пригласил нас после работы осмотреть его старинный дом».

В таком приглашении не было ничего необычного. Дом действительно представлял интерес как яркий образец старинной архитектуры, которой славится Франкфурт. Со всех концов мира сюда приезжают художники, чтобы зарисовать внешний вид старых домов и интерьеры. Любопытно (хотя, возможно, это простое совпадение), что в вечер осмотра отсутствовал мистер Келлер, у которого была встреча с друзьями в другом конце города.

Я заметил, что по мере приближения назначенного часа мистер Энгельман начал проявлять признаки смущения.

– Вы сегодня никуда не идете, Дэвид? – спросил он.

– Я вам мешаю? – поинтересовался я лукаво.

– Нет, что вы!

– В таком случае с вашего позволения я останусь дома.

Он ничего не ответил, только зашагал по комнате взад-вперед явно недовольный. В дверь позвонили. Он остановился и снова взглянул на меня.

– Гости? – спросил я.

Ему ничего не оставалось, как признаться:

– Всего лишь мои друзья пришли осмотреть дом.

Меня разозлило его нежелание назвать имена гостей.

– Это мадам Фонтен с дочерью? – спросил я.

Он быстро повернулся, чтобы ответить, но заколебался.

В этот момент дверь отворилась, и старая экономка с мрачным видом ввела в комнату двух изящно одетых женщин, которые явно вызывали у нее сомнения.

Будь моя воля, я, конечно же, ради спокойствия мистера Энгельмана уклонился бы от осмотра дома. Но Мина взяла меня за руку, и у меня не осталось другого выбора, кроме как последовать за хозяином дома и вдовой.

Мина доверчиво обратилась ко мне, словно я был ее братом.

– Хочу вам сказать, – шепнула она, – что этот милейший пожилой господин очень сблизился с мамой. Обычно мама подозрительна и редко заводит знакомства с новыми людьми. Вам не кажется странной такая перемена? Ему даже