Мармеладные убийства в парке Сеула - Чо Йеын

Таэ оглянулась. Толпа давно разбежалась. Осталась лишь одна девочка, завороженно наблюдавшая за лужей. Ее лицо было мертвенно-бледным. Малышка сжала своими ручонками лямки рюкзака и пробормотала:

– Все из-за этого мармелада…

Таэ перевела взгляд с дрожащих рук ребенка на рюкзачок, в котором лежала смятая обертка от мармелада. Того самого, что дали и им с Чжэюном. Вспомнились слова продавца:

«Если съедите мармелад, то никогда не расстанетесь. Он волшебный. Соединит вас до конца жизни. Честное слово».

Глаза девушки заблестели. Лучезарная улыбка развеяла тень сомнений. Словно прозрев, она достала из сумки пачку сладостей и пустилась бежать.

С плеч будто гора спала. Ей удалось решить загадку, так долго мучившую ее. Комок в горле растаял, словно кусочек мармелада. С каждым вдохом в нос попадал сладкий аромат. Таэ казалось, что, если посмотреть на воздух под микроскопом, он окажется розовым.

К девушке вернулся дар речи. Она уже даже знала, что скажет Чжэюну. В ее голове Мишка Соня запускал хлопушки. На душе стало так легко, что тело было готово взлететь. С каждым шагом раздавались новые крики, словно Таэ нажимала на какую‐то кнопку. Люди вокруг плавились.

На лицо девушки капнуло что‐то холодное. С неба полил липкий дождь. Таэ остановилась и убрала с лица розовое желе. Подняв голову, увидела «Башню». Пончик с пассажирами застыл наверху и не собирался падать, как упало ее настроение. В лицо прилетело еще несколько капель мармелада. Влажный ветер спутал волосы.

Таэ снова вытерла лицо. Когда ее глаза были закрыты, рядом что‐то упало и взорвалось, как шарик с водой. Девушка медленно открыла глаза и увидела, как ветер несет размякшие руки и ноги. Она безучастно смотрела, как конечности пассажиров «Башни» падали и плюхались на землю, будто пудинг. Девушка прикрыла голову и продолжила бежать под аккомпанемент из криков и тел, взрывающихся, как хлопушки.

Наконец она оказалась перед туалетом, построенном в форме гриба. Внутри шумела вода. Таэ остановилась перед прозрачной дверью, пытаясь отдышаться. Лицо ее было красным, словно она успела опьянеть от сладкого аромата. Щеки действительно горели. Сердце трепетало, как когда Чжэюн впервые заговорил с ней.

Таэ бросила взгляд в небольшое зеркало, висевшее снаружи. Волосы спутались, местами в них даже застряли ошметки розовой слизи. Девушка попыталась расчесать волосы пальцами, но убрать мармелад было не проще, чем пожеванную жвачку.

В туалете кто‐то зашевелился. Таэ взялась за ручку. Ее пальцы слегка дрожали. Внутри стоял Чжэюн. Лицо его было все таким же сладким, таким же знакомым. Заметив красные от слез глаза, девушка спросила так тихо, словно говорила сама с собой:

– Ты плакал?

Парень ничего не ответил. Он был слишком поражен внезапным появлением девушки и ее внешним видом. Рука сама собой потянулась к ее волосам.

– Что случилось? Что с твоими волосами?

Его обеспокоенный голос был полон теплоты, как будто они и не расстались недавно. Таэ закрыла глаза.

«Говоришь, что не любишь меня, и при этом так волнуешься?»

Девушка открыла глаза и дотронулась до щеки парня. Он взял ее за запястье и опустил руку.

– Мы не можем…

«Не можем что? О чем ты?» – мысленно запротестовала Таэ. Взгляд ее вдруг стал решительным. Не дав парню договорить, она взяла его за затылок и запихнула в рот горсть мармелада.

– Ешь! – крикнула Таэ и стиснула зубы.

Она закрыла рот Чжэюна ладонью, чтобы тот не выплюнул. Парень был так удивлен, что проглотил несколько мармеладок, даже не жуя. Девушка засмеялась, отчего все ее лицо перекосилось. Хватка ослабла.

Чжэюн наконец оттолкнул Таэ, но она за него больше и не цеплялась. На ее губах появилась блаженная улыбка. Парень попытался сплюнуть то, что еще оставалось у него во рту.

– Ты что творишь?! – рявкнул он.

– Давай не будем расставаться.

– Ты совсем с ума сошла?

Чжэюн выбежал от туалета, пытаясь поймать губами воздух. Снаружи он наступил на что‐то липкое. Плохое предчувствие заставило его остановиться и оглянуться. Повсюду лежал розовый мармелад. Нос защекотал неприятный сладкий запах. Где‐то кричали люди.

На лицо ему вдруг упало несколько тяжелых капель. Парень попытался вытереть их, но теперь и ладони оказались покрыты прозрачной липкой слизью. Чжэюн поднял голову и увидел, как с «Башни», остановившейся на вершине, капало нечто, напоминавшее розовый сироп.

Тело начало неметь. Двигаться стало тяжело, словно в воде. Опустив взгляд на ладони, парень увидел, что его пальцы исчезли: они растворились и превратились в тот же розовый мармелад, что капнул ему на лицо.

Чжэюн завопил, а за его спиной раздался радостный смех Таэ. Он хотел обернуться к ней, но не мог. Тело словно парализовало. В отражении в окне напротив парень увидел, что его кожа начала плавиться.

Крики становились все тише по мере того, как растворялись голосовые связки. Чжэюн попытался взмахнуть руками, но от них лишь отлетели капли слизи. Таэ подошла ближе и взяла руки парня в свои ладони. Между ее пальцев засочилось что‐то напоминавшее желе. Девушка радостно произнесла то, что уже давно хотела сказать:

– Это будто наш первый день вместе.

Черты лица парня было уже не различить. Таэ приложила губы к тому месту, где раньше были губы парня. Мармелад был настолько сладким, что почти жег язык. Девушка сглотнула кусочек желе, и по ее сердцу разлился странный жар.

Таэ обняла Чжэюна. Казалось, будто она обняла большой пудинг, а не человека. Пальцы начали медленно таять. Девушка улыбнулась. Она довольно наблюдала за тем, как сливается воедино с Чжэюном, пока и глаза ее не расплавились.

Глава 5

«До “Беличьего колеса” 200 м»

Я родилась в небольшой деревне под Сеулом. В школу приходилось ездить на автобусе, который ходил раз в час. Если я на него успевала, то дальше меня ждала дорога длиной минут в тридцать. У мамы был свой небольшой ресторанчик, но люди редко туда заглядывали – еда не из вкуснейших. Основную часть денег приносил папа: он уехал на заработки и присылал нам время от времени часть зарплаты.

Когда я вспоминаю детство, на ум приходит образ мамы, скорчившейся в комнате над оставшейся мелочью. Она и не пыталась скрыть нашу бедность. Думаю, у нее просто не хватало сил на притворство. Я пыталась вести себя понимающе, но мама и на это не обращала внимания.

Кроме нее, у меня никого не было. Мой единственный объект любви и ненависти. По молодости я обозлилась на маму за то, что она меня родила. Я ненавидела ее даже больше школьных задир и предвзятых учителей. Мне