Тринадцать лет тишины - Нина Лорен

звонкий, но отдает пустотой. Я мчусь к окну, откидываю одеяло и грязно ругаюсь. В стекле зияет дыра: почти идеальный круг в мелких кривых зазубринах, похожих на детские зубки и окруженных расходящимися в стороны, до самых краев рамы трещинами. Лучше не придумать. Настоящая кража со взломом – и как назло, именно сейчас!

В бешенстве я верчусь на месте, осматриваясь по сторонам. По ходу, воры подозревали, что у меня нет ничего особо ценного, или очень быстро это поняли. Вещи никто не разбрасывал, да и вообще мало что тронуто, – по крайней мере, на первый беглый взгляд. Встревоженно шаря вокруг глазами, я пытаюсь найти свой ноутбук, купленный пару лет тому назад в ломбарде. Грош ему цена. Он едва дышал, но для моих изысканий его вполне хватало. На такой хлам ведь вряд ли кто позарится, верно? Я быстро разбираю груду одежды на кровати, грязной и чистой вперемешку. Ничего. В тумбочке, куда я тоже иногда прячу ноутбук, тоже пусто. Брошенный в угол взгляд подтверждает мои худшие опасения. Шнур зарядного устройства свернулся на полу у розетки, лампочка адаптера светит тусклым зеленым огоньком, но самого ноутбука нигде не видать.

Молнией, сверху донизу, прошибает мне хребет паническая мысль. Я судорожно роюсь в ящике тумбочки, вываливаю на пол содержимое: нижнее белье, заблудившиеся носки, крем для рук. Складной нож, который я без раздумий сую в карман. Снотворное! Моих треклятых таблеток нет на месте – небольшой такой оранжевой баночки с моим именем на этикетке. Снотворное пропало!

Одурев от ужаса, поднимаюсь с пола и бегу в ванную. Ощущение такое, будто я лечу, едва касаясь пола пальцами ног. В кончиках пальцев рук, наоборот, покалывает электричество. Зеркало на дверце шкафчика всегда было с трещинкой, но теперь отсутствует приличный кусок, и на месте отражения – тусклый картон подкладки. Я распахиваю дверцу, одним взмахом ладони сметаю тюбики с косметикой в раковину и перебираю их все до последнего. Лекарства от приступов тревоги тоже пропали.

Еще немного, и я разрыдаюсь. Поднимаю крышку бачка на унитазе, и все мое нутро пустеет от чувства облегчения: тайничок никуда не делся, он все так же надежно подклеен к внутренней стенке бачка.

Едва успев оторвать его от стенки, я немедленно начинаю жалеть об этом. Что, если кто‑то успел тут поковыряться? Может, полоска скотча выглядит немного иначе? А пластиковый пакетик, в который уложены таблетки, – он такой же, как и всегда? Теперь уже сложно судить. Я безжалостно рву пластик, и содержимое кажется мне нетронутым; все так, как и должно быть. Дважды пересчитываю таблетки, чтобы убедиться, что все они на месте.

Два «Ксанакса» [8] прилипают к стенке моего горла прежде, чем я осознаю, что закинула их в рот. Глоток воды из-под крана – и я безвольно сползаю на пол; мне уже настолько полегчало, что ослабли мышцы.

Наконец можно начать о чем‑то думать, почти рационально. Не вызвать ли полицию? Ага, размечталась. Совсем забыла, что, в отличие от Оливии, я живу не в Хантс-Пойнт и всем будет глубоко наплевать. Здесь каждый божий день кто‑то к кому‑то вламывается, и копы не считают нужным тратить свое ценное время на мелкие кражи в нашем районе. Даже если кто‑то приедет на вызов, пакетик с таблетками у меня в кармане вызовет лишние вопросы. А прямо сейчас я не уверена, что сумею убедительно изобразить нормальность.

Достав мобильник, я проматываю свой список контактов. Коротко и по существу: Сладкий, работа, доставка пиццы. Мой назначенный судом мозгоправ, куда без нее. Визитка Шона, кажется, твердо вознамерилась прожечь дыру в моем кармане.

Всему свое время. Я нахожу подходящий кусок картона, прижимаю его к разбитому окну и скотчем приклеиваю на место; придется позвонить, чтобы вставили новое стекло. Ну, пропал мой залоговый взнос… опять, не говоря уже о том, что я слегка просрочила арендную плату. Ладно, завтра. Сделаю это завтра или послезавтра, лишь бы не забивать этим мозги прямо сейчас. Я запираю за собой дверь (хотя какой теперь в этом смысл?) и спешу вниз, к машине.

Руки дрожат так сильно, что простая операция открытия дверцы отнимает у меня целую вечность. Плюхнувшись на сиденье, я захлопываю ее за собой и вставляю ключ в замок зажигания, вознося мольбу всем высшим силам, чтобы моя тачка завелась без проблем. Наверное, кто‑то наверху меня услышал или Вселенной попросту надоело жевать меня на манер собачьей резиновой кости, – двигатель оживает со звуком, похожим на кашель умирающего.

На последних каплях бензина я еду к Наталье. Как и предполагалось, моя коллега по бару торчит дома. Ее машина стоит на обочине прямо напротив входа. Я колочу по двери, пока за ней не раздаются шаги; чуть погодя дверь приоткрывается, натягивая цепочку. Из-за той с подозрением выглядывает Наталья, которая снова захлопывает свою дверь. Я успеваю ужаснуться при мысли, что подруга собралась оставить меня здесь, на крыльце, но мгновение спустя слышу, как цепочка скользит в сторону, и Наталья все же впускает меня. Правый глаз у нее уже накрашен, в отличие от левого, – веко красное и воспаленное в окаймлении редких светлых ресниц. Наталья почти не удивляется, когда я сообщаю ей, что мою квартиру обнесли воры.

В ее доме царит то, что сама Наталья зовет «свободной планировкой», – проще выражаясь, гостиная не имеет двери и дает прямой доступ на кухню и в холл прихожей, – практически как в том доме, где я росла. Он достался Вэл в наследство от моей бабушки, которую я никогда не видела. Та умерла еще до моего рождения, и Вэл ни разу не удостоила ее добрым словом. С той поры как я отучилась принимать все сказанное Вэл за чистую монету, мне всегда было интересно, какой была моя бабушка на самом деле. Скорее всего, она трудилась вовсю, раз уж ей удалось выплатить ипотеку за дом. Старалась ради своей заблудшей дочери, которая, вероятно, с радостью продала бы унаследованное жилище, лишь бы иметь деньги на наркоту, – если б только могла взять себя в руки на достаточно долгий срок, чтобы найти покупателей и подписать бумаги.

Когда я забираюсь на диван, Наталья роняет недобрый взгляд на мои ботинки. Ничего другого не остается, и я смущенно начинаю их с себя стягивать.

– Только не шуми особо, – со вздохом говорит она. – Если захочешь выйти, используй ключ от задней двери. А если зазвонит телефон, не бери трубку. Мой парень не должен прознать, что я позволила тебе остаться, слышишь?

Я заверяю Наталью, что очень