Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

всплесками – как оргазм, который доводит до слез (у меня такой был дважды: один раз во время переписки в чатике, а второй – с Крейгом, когда он неподвижно лежал на мне необыкновенно долго и я подумала, что он умер).

Когда я забрала Дзынь из приюта (она тогда была размером не больше, чем крупный шарик мороженого), это тоже было счастье. Она радует меня, пожалуй, как никто другой, особенно когда спит со мной рядом и я чувствую ее дыхание, когда облизывает мне лицо или бежит через прихожую с носком Крейга в зубах.

Но счастье всегда так быстротечно. И сегодня – тоже.

Я не забронировала отель в Лондоне для СуперСекси48, как было условлено, но зато забронировала номер в Бирмингеме для нас с Крейгом в связи с концертом Бейонсе: четыре звезды, дороговато для одной ночи, но зато в самом центре и прямо напротив паба под названием «Стеклянное дерево». Паба, в котором работает некий Уэсли Парсонс. Я почти уверена, что в какой-то момент своего пребывания в Бирмингеме мы зайдем туда выпить.

Сходили сегодня с Эй Джеем на новый фильм студии «Марвел» – предсказуемая бредятина, супергерои спасают мир, потрясающие визуальные эффекты, ля-ля-тополя. О том, как прошел остаток вечера, см. Список Убийств.

Когда я пришла домой, Крейг был дома: поливал цветы на балконе, босой и с зажатым между пальцами косяком. «Грязное ралли» он поставил на паузу, французские окна были распахнуты, и легкий ветерок шелестел по всей квартире. Дзынь немедленно бросилась здороваться с Крейгом, он поцеловал ее, потыкался в нее лбом и шмякнул на пол, она немедленно вскочила и бросилась искать свою жевательную палочку. Если бы каждый день был как этот, я бы сумела чувствовать себя счастливой. Большего я бы и не просила.

Если бы он был мне верен, я не испытывала бы потребности убивать. Это он виноват в том, что я несчастлива. Он пробудил во мне это. Ведь оно спало, никого не трогало, лежало как труп.

А теперь Счастье для меня означает убийство. Убийство Дэна Уэллса. Убийство Гэвина Уайта. Убийство Джулии. Убийство Кевина Черт-его-знает-как-фамилия и Мартина Балаклавы. Изгнание воспоминания об убийстве папы удушением Дерека Скадда в его мерзком старом кресле. И я абсолютно уверена, что это еще не конец.

Все из-за него.

Среда, 15 мая

1. Метеорологическая женщина в утреннем эфире, которая все время путается в циклонах и антициклонах и носит такие обтягивающие платья, что видны соски. И, похоже, считает, что она тут самая умная? «Сегодня дует прохладный ветер, так что прихватите свитерок, если куда-нибудь идете». «Судя по всему, будет дождь – не забудьте зонтик, если соберетесь на улицу». АААААААААААААА!

Я круто облажалась.

Пишу это в среду утром, потому что вчера перед сном не смогла себя заставить об этом говорить. Слишком сильно трясло. Крейга вечером дома не было – якобы поехал к Найджелу смотреть «матч» (вчера не было никакого матча, я проверила), и я решила пойти на рыбалку. Сидела дома одинокая и злая, а Крейг опять трахал Лану, так что я захотела на ком-нибудь это выместить – на случайном бухом прохожем у канала, например. Ну и вот, уже без четверти одиннадцать, и я понимаю, что никто за мной не идет, а я тут уже везде потопталась – и на дорожке у канала, и по аллеям, и среди деревьев. Похоже, вечер среды – неподходящий день для изнасилования, и я уже развернулась было, чтобы пойти домой, по той стороне парка, которая ближе к порту. И вот я иду, иногда останавливаюсь, чтобы принюхаться и пописать на фонарный столб (не я принюхиваюсь и писаю, а Дзынь), и вдруг откуда ни возьмись на дорожку передо мной выпрыгивает какой-то чел и орет «Бу-у!». Я, ни секунды не раздумывая, бросаю поводок Дзынь, выхватываю из кармана «сабатье», приставляю парню к горлу и ору: «Отвали на хрен, козлина! Я тебя щас надвое расхерачу!»

И только тут понимаю, что мы с ним знакомы: это Эй Джей.

О господи боже, чтоб мне провалиться, думаю я. И еще сверху присыпаться. Ох, черт-черт, вот это я зашибенно круто вляпалась.

А он стоит такой, таращится на нож, глаза черные, как лакричное печенье, руки поднял вверх и не дышит. И Дзынь заливается, бросается на него и хватает за штанины джинсов.

– Ри… это я! Прости, пожалуйста, прости! – бормочет он.

Я роняю нож, он с дребезгом падает на асфальт. Похоже, никто не слышал шума, который мы тут устроили, а если кто и слышал, то бежать на помощь не торопится. Я глотаю воздух и никак не могу отдышаться. Поднимаю с земли нож и кладу его обратно в карман.

– Черт, ты чего творишь?! – набрасываюсь я на него наконец.

Он, заикаясь, отвечает:

– Я-я ув-увидел тебя, ког-когда выходи-дил из Фан-паба. Я узнал Дзынь-Дзынь.

– Ее зовут Дзынь, – поправила я его, подхватывая Дзынь на руки. Ее, конечно, тоже колотило.

Он все не отводил взгляда от моего кармана.

– Что ты собиралась этим сделать?

– Эй Джей, это средство защиты. Мне приходится выгуливать собаку поздно вечером, потому что у нас нет сада. Мы живем не в идеальном мире.

Он провел пальцами по шее и посмотрел на них.

– Ты меня порезала. – Он развернул ко мне ладонь. На пальцах была кровь. Я посмотрела на его шею. Ерунда, царапина.

– О боже, – сказала я.

Лицо у него вдруг стало очень странное, и он рухнул на землю, как мешок с картошкой.

К тому моменту, когда он пришел в себя, две минуты спустя, я сидела рядом с ним, подложив ему под голову свою свернутую худи и прижимая к его шее комочек из бумажной салфетки. Дзынь лизала ему щеку. Какие-то люди, которые курили у Фан-паба через дорогу, направились было к нам посмотреть, все ли с ним в порядке, но я отослала их обратно, жестами показав, что он просто «выпил лишнего».

– Все нормально, резко не вставай. Соберись с мыслями, дыши.

Я понятия не имела, что несу. Обычно мне не доводилось сидеть рядом с ними, прикладывать к ранам компрессы и нашептывать на ушко всякие нежности.

Он сел и посмотрел на меня. Я отняла салфетку и зашвырнула комок в ближайшую урну.

– Ты упал в обморок.

– Ты порезала мне шею.

– Совсем чуть-чуть. Крови уже нет. Держи. – Я протянула ему свежую салфетку.

Он поднялся на ноги.

– Спасибо. – Он выглядел странно. И уходил прочь. – Я домой пойду.

– Ты нормально доберешься?

Он остановился и обернулся. Посмотрел на меня с очень странным выражением.

– Ну, пока.

– Эй Джей, подожди! Не уходи! Что такое? – Он опять оглянулся и опять посмотрел на меня ужасно странно. – Почему ты на меня так смотришь?

– Ты всегда носишь с собой нож?

– По ночам – да.

– И на работу?

– Нет, на работу, конечно, не ношу.

– И он тебе уже пригождался?

– Да.

– Когда?

– Ну, когда-то.

Он покачал головой и спросил:

– Не с тем парнем в парке?

И тут я вдруг сказала:

– Ага.

Тут лицо у него стало такое – Эдварду Мунку точно понравилось бы.

– Так это была ты?

– Тс-с. Я ненарочно. Он подкрался сзади, когда я выгуливала Дзынь. Эй Джей, он хотел меня изнасиловать.

Он покачал головой.

– Ты что же, убила человека?

– Не говори так. Это был не просто какой-то «человек». Это был преступник. Насильник, который выходил по ночам, чтобы нападать на одиноких женщин.