Двойная ошибка - Дмитрий Борисович Пасека

повторяют один другой, одинокие вечера. Я пытаюсь найти любимое дело, но нигде не могу остаться надолго. Иногда просто не хватает сил. Что нас ждет в будущем? Когда мы вырвемся из этой петли?

– Самое главное – не сдаваться. Чтобы петля не стала реальной, – произнесла Мари после долгого молчания. – Это я знаю точно.

Он многого не сказал, о чем собирался поговорить, слушая шум ветра и наблюдая за поездами. Когда холод стал проникать под их куртки и гудки стали раздаваться реже, он подал Мари руку и увел ее с крыши. Последние сорок минут они не касались серьезных тем, просто обсуждали последние фильмы и старые книги. Он был уверен, что Мари специально не заводит разговор о проблемах и не начинает беседовать на тяжелые темы, чтобы не коснуться его болевых точек. Но главная проблема состояла в том, что он не знал, хотел ли касаться этих точек или нет. Возможно, он слишком много волновался и на самом деле просто хотел посидеть с хорошей девушкой на крыше. Когда они выходили из дома, она поднялась на цыпочки и поцеловала Филиппа в щеку.

– Береги свой чердак, – улыбнулась она.

Он понял, что Мари хочет расстаться на приятной ноте, и решил ответить тем же.

– С тобой на любом чердаке спокойно. Даже на холодной крыше. – Она слегка покраснела и развернулась, чтобы Филипп не заметил этого.

– Мне пора.

– Давай я тебя провожу, – опомнился Филипп, сделав шаг вперед.

Она молча кивнула, и Филипп взял ее под руку. Она думала о поездах и о далеких городах. Чем дальше они уходили от дома, с которого смотрели на старый вокзал, тем больше вокруг них сгущалась тьма. Но на душе было очень хорошо. Когда Филипп возвращался к себе домой, он думал о чердаках и петлях. Что скрывает его чердак и насколько сильно затянута его петля? А еще он понял, что влюбился в Мари навсегда.

Он не помнил, как добрался до дома. Сел на кровать и попытался бороться со сном. Человек внутри него все еще шел по темным улицам города, расставшись с Мари, будто брел за кулисами заброшенного театра. Не было звуков, не было движения. Только стук колес поезда вдалеке.

Это все уже было так далеко…

Он наконец-то добрался до дома Мари, взбежал по лестнице на четвертый этаж и резко нажал на звонок. Она открыла быстро, и едва он вошел в квартиру, они обнялись и поцеловались.

– Проходи, у меня не прибрано, не до этого. – Она волновалась.

– Ничего страшного, девушкам не надо извиняться, – пошутил он и улыбнулся. – Так что случилось? – он решил сделать вид, что не встречался с Клодом и не знает ни о чем.

– Убили одного из наших акционеров, его нашли мертвым на берегу пруда в северной префектуре, недалеко от его дома. Сегодня полиция была в офисе и общалась, неформально пока что, с некоторыми из высшего руководства. Меня обещали пригласить в участок на днях. Я в шоке, – начала Мари.

– Тебе нечего волноваться так сильно, – старался спокойно поддержать ее Филипп.

– Как же не волноваться?! Ведь я вела дела Фонда, а насколько я поняла, именно к нему и были вопросы у полиции сегодня. – И Мари достала пачку сигарет. Она очень редко курила, но, похоже, сейчас был такой момент. Она встала и вышла на балкон. Филипп некоторое время сидел молча, смотря на силуэт за шторами, но потом резко поднялся и направился к ней. Он подошел сзади и обнял ее.

– Не переживай, я с тобой, так проще – когда кто-то есть рядом. – Он старался быть спокойным, но что-то его тревожило. Может, недосказанность, может, еще что-то.

– Спасибо тебе, а то я прямо не нахожу себе места. Знаешь, ведь я так не люблю неприятности. Но почему-то в них постоянно попадаю, – и она постаралась улыбнуться.

Она затушила сигарету и поцеловала его, так нежно, как могла. Филипп немного оцепенел от порыва нежности. Он посмотрел в ее глаза. Его прошибло: в ее глазах он увидел то, что мог разглядеть не каждый. Ему показалось или это было так? Она словно несла в них всю свою жизнь! Ему вдруг захотелось обнять ее и не отпускать. До конца своих дней. Это был такой порыв, что он почти заплакал внутри. Господи, какие же мы маленькие…

Они зашли в комнату и сели на диван. Филипп вспомнил, что принес сыр и вино, и это осталось в пакете у входных дверей.

– Я захватил твое любимое вино и сыр, – он как бы виновато улыбнулся, – сейчас принесу пакет, и мы сможем немного отвлечь тебя, ты не против?

– Нет, что ты. Конечно, мне нужна разрядка, я перенервничала уже в достатке. Я достану оливки и багет, пойдем за стол. – Она встала с дивана и пошла через арку в кухню.

Он откупорил бутылку полусухого белого «Шардоне», любимого Мари, и разлил его по бокалам. Она быстро сделала легкую закуску, положив на тарелки оливки, сыр, зелень и наломав багет руками. Они уже закусывали вино, немного успокоившись от первых минут сумбура и тревоги. Утренняя неприятная ситуация постепенно уходила на задний план, а в них снова разлились вместе с вином теплота, спокойствие и некое упоение друг другом. Им было хорошо вдвоем, и они это знали. Так бывает, когда не надо лишних фраз и движений, а просто хорошо сидеть рядом и молчать. Этого достаточно для счастья. Пускай ненадолго.

Выпив принесенную Филиппом бутылку, они не остановились, Мари достала из холодильника вторую, и она продолжила их вечер. От тревоги не осталось и следа, хотя в разговоры иногда приходили темы работы, но хмель не давал напряжению шансов. Усталость и нервное напряжение, однако, сказались на Мари, и она задремала, прижавшись к Филиппу, приобняв его рукой. Он бережно, как только мог, перенес ее на кровать, положил, не раздевая, и накрыл пледом, погладив нежно по волосам. Посидел немного рядом, затем почему-то резко встал и решил оставить это милое спокойствие до утра в одиночестве. Ему вдруг захотелось к себе домой, он не понял, что его тянуло туда, может, возникшая откуда ни возьмись возможность наконец завершить то, ради чего он решился на кражу.

Он решил пройтись ночным городом, чтобы избавиться от хмеля, чтобы тот не помешал работать. На путь он затратил около получаса, ведь их квартиры находились в соседних районах. Филипп мог идти даже в темноте, фонари ему были не нужны, настолько хорошо он знал эти улочки и проспекты.

Придя домой, он сел за