Двойная ошибка - Дмитрий Борисович Пасека

текст и проработал часа три, пока сон не склонил весы в свою сторону. Большое количество алкоголя, выпитого за день, сказывалось. Он погасил лампу на столе и, быстро раздевшись, нырнул под одеяло. Не прошло и минуты, как он уже спал.

Глава 11

Филипп был искренне рад выходным, которых он так долго ждал. Проблема поиска работы не давала ему вздохнуть почти две недели, что делало уик-энд еще более желанным. Утро субботы складывалось просто идеально: солнечный день и чудесный кофе, который даже не пригорел и не замарал плиту своей бурной кофейной страстью к выкипанию.

Нотка грусти все-таки зашла в этот день – Мария звонила на неделе, напоминая, что на выходных им нужно будет съездить к родителям на кладбище. Мария всегда относилась чуть теплее и заботливей к родителям, чем Филипп.

Пьер, отец, был достаточно строг к сыну: постоянно напоминал, что Филипп должен быть сильным и уметь держать удар. Филипп часто отмечал, что Пьер зачастую к ученикам был снисходительнее, чем к нему. Единственное, что отличало его от других отцов той же выправки, – он говорил все это исключительно по отношению к сыну: «Филипп, будь сильным. Не для других, для себя». Возможно, это и придавало сил мальчику двигаться дальше, даже когда это очень непросто, но недостаток любви наложил тень на характер еще юного Филиппа, оставив горький осадок после кончины отца. Пьер почил в неплохом возрасте, ему было 66 – рак печени. Привычка топить грехи на дне бутылки не спасла его ни от печалей, ни от мирного упокоения.

Мать Филиппа, Клеменс, тяжело переживала смерть мужа, которого любила всем сердцем. Она прощала ему порой весьма неприятные вещи – ошибки, за которые он молил прощения и получал его. Клеменс всегда была переполнена любовью к окружающим и чрезмерно опекала Филиппа, чем всегда раздражала отца. Будто мать сделает из него нытика и неумелого белоручку, который не сможет о себе позаботиться. Благо Филипп оправдал надежды обоих, так и не став маменькиным сынком и не превратившись в безэмоциональный кусочек брускетты. После смерти Пьера мать Филиппа направила всю свою любовь на единственного человека, которого любила больше всех на свете, даже больше мужа, дочери и себя самой, – Филиппа. Она всеми силами старалась не душить его избытком внимания, отчего часто грустила ночами. Клеменс почила спустя шесть лет после мужа. Ее дневник, который нашел Филипп, отдавал печалью с пожелтевших страниц. На последней была лишь одна фраза: «Тебе не придется больше ждать, я скоро вернусь к тебе». Она была написана за неделю до смерти Клеменс и адресована Пьеру, которого она не переставала любить даже спустя годы после его смерти.

Оставляя воспоминания для встречи с сестрой, Филипп взял такси до дома Марии. Она жила в районе Саннуа, недалеко от почтового отделения – не осознанный выбор, но приятная случайность, ведь Мария часто получала посылки от друзей и знакомых из других городов, и теперь далеко за ними ходить не приходится. Уютный, тихий район со спокойными улочками, которые отдавали теплом по вечерам, когда вишня напротив дома Марии сияла магическим сиянием в свете серпа Луны.

Подъезжая к знакомому дому с белыми ставнями, Филипп чувствовал и тепло, и легкую дрожь от непонятно откуда взявшегося волнения. Они не часто виделись с сестрой, и даже после длительного отсутствия Филиппа он позволял себе лишь простую переписку в мессенджерах.

Поблагодарив молодого алжирца-водителя, Филипп неспешно направился к дому Марии, оценивая одобрительным взглядом знакомый район. Поднявшись на второй этаж, он позвонил в дверь, переминаясь с ноги на ногу в ожидании приветственного скрипа двери. Марии обняла брата и пригласила войти.

– Сейчас, еще пару минут, я не успела собраться. И поедем к маме с папой. Вызови такси пока, пожалуйста.

– Да, минуту…

Пока Филипп вызывал такси, Мария копошилась у себя в комнате, будто выбирала наряд для торжественного приема в Версале. Это заставило Филиппа улыбнуться. Сестра всегда умела одеться правильно, насколько это правильно в принципе может быть.

Спустя несколько минут Мария вышла из комнаты с небольшим букетом желтых маргариток. Желтые маргаритки – любимые цветы их матери. Она часто рассказывала, как ей нравились эти цветы в саду уже ее матери, бабушки Филиппа и Марии, – Альбертины.

На самой Марии были черные зауженные джинсы, как раз в тон черным кедам, о которых она рассказывала Филиппу пару дней назад. Верх наряда завершала рубашка темно-мышиного цвета с накинутой полупрозрачной шалью цвета вороньего крыла.

– Не удивлен, что даже в такое место ты можешь одеться красиво.

– Такси уже приехало? – Мария задала вопрос с легкой грустью в голосе, полностью проигнорировав комплимент Филиппа.

– Пока нет, еще несколько минут. Успеем выпить кофе или просто посмотреть на вишню.

– Значит, пошли смотреть вишню. Я же так редко ее вижу.

В голосе Марии было некое недовольство и задумчивость. Она передала милый букет Филиппу. Выйдя из дома, они остановились как раз напротив заветного дерева. Мария просто смотрела на него, пытаясь разглядеть какие-то новые, только ей одной известные детали. Филипп поглядывал то на вишню, то на Марию, в попытках понять сестру.

– Что-нибудь новое нашла? – Ненавязчивый вопрос был призван разбавить легкое напряжение.

– Абсолютно ничего. Та же самая вишня, что и вчера. Может быть, чуть зеленее.

– У нас…

Филипп не успел закончить фразу, которой помешал шум двигателя. Они с Марией расположились на заднем сидении и какое-то время просто ехали молча. Филиппа стала немного угнетать неуютная тишина, и он решил разбавить ее насущными вопросами, чтобы хоть на минуты в дороге снять легкое напряжение, от которого уже становилось не по себе.

– Как твоя работа, все в порядке?

– В целом да, неплохо, – Мария смотрела на желтые цветы, мягко перебирая стебли, – иногда бывают неурядицы, но у кого их не бывает, правда?

– Конечно. Я уверен, что ты справишься, ты молодец. – Филипп легонько погладил сестру по плечу.

– Ты все еще в творческом поиске подходящих вариантов? С тебе ребятами из Баньоле не сложилось?

– Да, какая-то странная история у них там вышла. Решили сэкономить, их право. – На самом деле Филиппа категорически не устраивало местное начальство, а точнее, их отношение к нему. Он счел его слишком хамоватым и наглым.

– Ты был на фестивале домашней кухни, который недавно проходил в Верноне?

– Да какое там. Все больше по насущным делам ношусь, немного не до фестивалей.

– Жаль, тоже не успела… В прошлом году там были весьма пристойные пироги с морковью.

– Ты же не любишь морковь?

– Я и не