Охота на охотника - Валерий Георгиевич Шарапов

наметились круги под глазами. Она протирала тряпкой кухонную тумбу, перешла на стол. Бывший муж, очевидно, был пустым местом. Стала вынимать из сушилки тарелки, чашки и убирать их в шкаф.

– Что ты делаешь? – не понял Костров.

– Уборку, – процедила сквозь зубы Надежда. – Напряги память, я днем предупреждала. Молчишь, Костров? – она уставилась на него колючими глазами. – То есть подвижек в деле нет, расследование застряло. Иначе похвастался бы. Ничего удивительного, никого это не волнует… – Надежда отвернулась, чтобы не видел, как на ее глаза наворачиваются слезы.

– Как мама? – спросил он. Можно было не спрашивать, где она добыла ключи от квартиры. У мамы. То есть имелась надежда, что Алла Михайловна сегодня не придет.

– Маме плохо, – отрезала Надежда. – Мог бы и не спрашивать. Мы не знаем, что думать. Она наводила справки, звонила старым знакомым отца – многие из них до сих пор трудятся в оборонном ведомстве и госбезопасности.

– То есть пол-Москвы поставила на уши, – поморщился Костров. – И что, помогло? Завтра утром семья Алены триумфально возвращается к себе домой? Ладно, прости, – он сделал миролюбивое лицо. – Понимаю, что в случившемся виновен только я, другого и быть не может. У Аллы Михайловны такая установка, и ты недалеко от нее ушла. Но сегодня предлагаю зарыть топор войны. Свари кофе – подобреешь. Я вот сварил… правда, от сонливости теперь избавиться не могу… Куда пропали Шаламовы, неизвестно. Как они это сделали – тоже. Есть варианты, и их уже начали отрабатывать. Завтра работа продолжится. Будем копать, пока не выясним что-то вразумительное. Обещаю, что доведу это дело до конца. Что бы ты ни думала, вы мне не чужие. Не вздумай лезть в это дело, а тем более не пускай в него маму. Еще неизвестно, что она наговорила своим знакомым и во что это выльется…

– Вадим занимался чем-то секретным? – Надежда на всякий случай втянула голову в плечи.

– Это тебя не касается – извини за прямоту. Есть вещи, о которых не говорят. Пусть работают специалисты. Можешь сделать в квартире уборку. Но я бы не советовал. Шаламовы, без сомнения, уехали. Есть такое поверье: нельзя убираться в доме после того, как из него уехали.

– Знаток, тоже мне, – фыркнула Надежда. – Это сразу нельзя. А потом можно. Третьи сутки пошли… ладно, черт с тобой, – она втиснулась между столом и батареей парового отопления, продолжая поглядывать волчонком.

Пришлось самому заваривать кофе.

– А если они не уехали? – прошептала экс-супруга. – Если на них напали по дороге на дачу, ограбили и убили, а трупы спрятали в лесу? О господи, неужели я это говорю… – она стала неудержимо бледнеть.

– Безжизненная версия, – заметил Костров. – Машина у подъезда, ни на какую дачу они не ездили.

– Да, точно… Но что случилось, Костров? Ты можешь по-человечески хоть что-то объяснить? Их похитили? Сами сбежали? У них же ребенок… Как это можно сделать технически, чтоб никто не увидел? И в квартире бы остались следы…

Ответов не было. Он снял с плиты турку – на этот раз успел до извержения, – разлил по чашкам. Надежда в оцепенении наблюдала за его манипуляциями. Сделала глоток кофе, стала успокаиваться. Вдруг по-хозяйски стала разглядывать кухонные шкафы, раковину, оценила на ощупь качество тюлевых занавесок. Драма, волнение, возможно трагедия – но квартирный вопрос в этой стране никто не отменял. Кому достанется квартира в случае перехода в небытие семьи Шаламовых? Ясное дело, что Алле Михайловне, а это то же самое, что ее старшей дочери…

– Что? – она смутилась, перехватив его взгляд.

– Люди как люди… квартирный вопрос только их испортил, – процитировал Костров не то чтобы классика, но вполне приличного, по его мнению, литератора.

– Знаешь, Костров, – расстроилась Надежда. – Вот ты, наверное, хочешь пошутить, а получается только по-уродски. Ты вправду считаешь, что я сейчас об этом думаю? У меня сестра с племянницей пропали, а от вас никакой ясности не добьешься.

«Одно другому не мешает», – подумал Алексей. И правда как-то цинично. Шаламовых никто не хоронил и пока не собирались.

– Прости, ляпнул не подумав.

– Так ты думай! – Надежда передумала заводиться, снова сникла. Подняла голову, заблестели глаза. – Читаем запрещенную литературу, Костров? Вот ты и выдал себя.

– Читаем, – согласился Алексей. – Работа такая. Все, что выползает в самиздате, собираем и читаем. Врага надо знать в лицо, знаешь ли. Все, на что он способен, какой подлости от него ждать. А вот ты почему эти книжки читаешь? Не отрицай, ты же поняла, откуда цитата.

– А ты арестуй меня, Костров, – Надежда презрительно оттопырила губу. – И в застенки. На что еще вы способны? Ладно, не обращай внимания, еще и не такого наговорю… Черт, ты меня опять разозлил, сам пей этот кофе… – она поднялась, залезла в навесной шкаф, извлекла початый «Праздничный» коньяк Ереванского завода, стопку, раздраженно покосилась через плечо. – Будешь?

– Не буду, за рулем. А ты?

– А я на такси… – Надежда порылась в холодильнике, достала обкусанную Вадимом колбасу, стала резать ее крупными ломтями.

«Надеюсь, это не поминки», – подумал Алексей.

Она осушила стопку, как-то порозовела, смягчились черты лица. Алексей наблюдал за ней, попивая кофе. Женщина была интересная, но женился-то зачем? Коса на камень находила с жутким скрежетом. Они не подходили друг другу – это осозналось с пронзительной ясностью через год совместной жизни. Зачем тянули еще два года, прежде чем побежали в загс разводиться? И радовались при этом, словно, наоборот, женились. Надежда на радостях даже щеку подставила для поцелуя.

– Полегчало… – прошептала она, закрывая глаза. – Только не порти момент, хорошо, Костров?

Позывы были, но он стерпел. Забрал колбасу, стал яростно жевать. Надежда снова плеснула в стопку, подумала, добавила. И правильно – хорошего много не бывает. Да простит ее Вадим, когда вернется. Зажмурившись, она с чувством употребила напиток, выдохнула, открыла подобревшие глаза.

– Думаешь, они живы?

– Они живы, – кивнул Алексей. – Я в этом уверен. Во всяком случае, Алена и Леночка точно живы. Нет никакого смысла их убивать – кто бы ни стоял за этим инцидентом. Я не стараюсь тебя успокоить, правда так считаю.

– Хорошо. За это надо выпить. – Надежда в третий раз взялась за бутылку.

– Ты не слишком разогналась?

– Не учи меня жить, – отрезала она. – Не могу сидеть рядом с тобой в трезвом виде: насиделась уже. – Но все же разум возобладал, она уронила в стопку пару капель и этим ограничилась.

– Как на работе? – спросил Костров.

– Хреново, – Надежда фыркнула. – Такое чувство, что ваша контора – везде. Нас постоянно проверяют, недавно сменили помощника главного режиссера – показался неким товарищам ненадежным. Постоянно переписываем какие-то анкеты,