Современный российский детектив - Анна Майская

и никому он не передавался. К торгам его еще только наметили – на декабрь. А от зимы до лета срок немалый. О существовании человека по фамилии Колпаков тоже никто не ведал. Он появился из ниоткуда и исчез в никуда. Вместе со своими горе-продавцами. «Пришлые», – сказал про них обувщик. Именно пришлые. Пришельцы.

46

Я встретил Виталия на «Мосфильме». Приехал туда, Чтобы присмотреть павильон для съемок нашего очередного сюжета, и в одном из многочисленных кабинетов столкнулся с Виталием нос к носу. Он был с двумя телохранителями и выглядел не очень славно – наверное, обуревали проблемы. Сдержанно поздоровался и предложил:

– Поговорим?

Телохранители увязались за нами, но Виталий глянул на них – даже не сказал ничего, – и они поотстали. Не хотел присутствия рядом лишних свидетелей.

– Я как раз хотел с вами встретиться.

– Зачем? – спросил я.

– Сказать, что к происшедшему я не имею никакого отношения.

– О чем вообще речь?

– Об инциденте на Ленинградском проспекте.

Я хотел сказать ему, что у меня и в мыслях ничего подобного не было, но он меня опередил:

– Глупо было бы с моей стороны поступать так необдуманно. Я все-таки надеюсь, что мы сумеем договориться.

Он по-прежнему считал меня двигателем всего. Как будто я заварил всю эту кашу и стремительно развивал наступление, все больше и больше тесня его компанию. И он, оказывается, очень не хотел, чтобы случившееся на Ленинградском проспекте как-то связывали с ним, хотя и мог бы устроить нечто подобное, как дал понять. То есть, если я не иду на компромисс со «Стар ТВ», эти ребята могут обеспечить неприятности.

– И я жду ответа, – напомнил Виталий. – Предложение было сделано. Теперь слово за вами.

– Мне неясен предмет разговора.

– Зря вы так! – попенял Виталий, и мне показалось, что он взбешен. – Никогда нельзя свой успех воспринимать всерьез, как что-то постоянное. И те, кого вы вроде бы победили, еще достаточно сильны, чтобы сопротивляться!

– Это угроза?

– Никаких угроз! – Он все-таки умел владеть собой. – Вы можете продолжать делать то, что делаете, тесня нас из эфира и упиваясь собственной победой, но поверьте мне – даже с побежденными всегда лучше жить в мире, чем постоянно иметь под боком тлеющий костер недовольства. Той «Стар ТВ», которая была прежде, при Боголюбове, уже нет, все изменилось, поймите, и я хочу быть вам не врагом, а компаньоном. Вам гораздо выгоднее сохранить «Стар ТВ» как структуру, чем выплясывать на пепелище, обжигая собственные пятки.

– Это угроза? – опять повторил я. – Я, кстати, хотел кое-что у вас спросить. С Гончаровым – это я о его убийстве говорю – Боголюбова была идея?

– Не знаю.

Но глаза отвел, и я проявил настойчивость:

– И все-таки? Мы здесь одни, свидетелей ведь нет.

– Олег никогда не прощал хамства.

Откровеннее он вряд ли ответил бы. Но и так достаточно красноречиво.

– Хотелось бы думать, что лично вы не имели к этому отношения, – сказал я.

– Мне претят подобные методы. Говорю же, теперь все будет по-другому.

Я вздохнул, потому что мне предстояло его разочаровать.

– К сожалению, я не могу вам ничего сразу ответить. Сотрудничать с вами? Давайте это обсуждать. Но помочь в чем-либо, а тем более сохранить прежнее положение в эфирной сетке – тут вы обратились не по адресу.

– Вы ведь назначены генеральным продюсером.

– Такое предложение мне было сделано, но все пока очень зыбко, а точнее – совсем никак. И эфирной сеткой занимаюсь не я, а Касаткин. Если вы думаете, что я пойду к нему просить за вас, – этого не будет, я сразу предупреждаю.

– Значит, все останется по-прежнему?

– По-прежнему не остается никогда. Все изменяется.

Изменения кому-то идут на пользу, а для кого-то предвещают скорый крах. Как в случае со «Стар ТВ», например. Я не сказал этого Виталию, но он и сам все прекрасно понял.

– Значит – отказ?

– В этом плане – да, – честно сказал я.

Он кивнул, нахмурившись, щелкнул пальцами, подзывая своих охранников, и пошел по коридору прочь. Даже не попрощался. Это было плохое расставание, очень недоброе. Виталий уходил, унося в себе горечь и уверенность в том, что я был с ним неискренен и несправедлив.

47

Я позвонил Касаткину.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал я. – Помните историю с фальшивым удостоверением? Ну, когда у нас пропал человек и я вас попросил навести справки в ФСБ?

– Помню.

– А нельзя ли было бы узнать, что им в тот раз удалось накопать?

– Тебе это зачем?

– Очень надо. Жизненно необходимо.

Я слышал, как Касаткин вздохнул.

– Зайди ко мне, Женя, – попросил он. – Поговорим. Прямо сейчас – хорошо?

Он был в кабинете один. Несколько пухлых папок громоздилось посередине стола, сразу бросаясь в глаза входящему.

– Я их выложил специально, – сказал Касаткин и прихлопнул верхнюю папку ладонью. – Чтобы показать, сколько у тебя накопилось неразобранных дел.

Намекал на мое назначение генеральным продюсером, что было лично для него делом давно решенным. Я сделал вид, что ничего не понял.

– Так я насчет ФСБ.

– А что там с ФСБ? – без особого энтузиазма осведомился Касаткин.

– У вас же связи, Николай Вадимович. Вот если бы вы смогли разузнать, что эфэсбэшники в прошлый раз накопали по Гончарову…

– Зачем тебе?

– Мне нужно знать, кто он, этот Гончаров, кем работал, откуда вообще взялся.

– Я думал, у тебя информация есть. Слышал, что ты целые досье на своих героев собираешь.

– Собираю. Но в данном случае вышла промашка. Все оказалось липой.

Касаткин недоверчиво воззрился на меня.

– Липа, и ничто другое, – подтвердил я. – Ничто из того, что рассказывал нам сам Гончаров и что о нем поведала его жена, не подтвердилось. Выдумки от начала до конца.

– Я не буду этим заниматься.

– Николай Вадимович! – с чувством сказал я, преданно заглядывая Касаткину в глаза. – Мне это очень важно!

– Для этих дел есть прокуратура или что там еще.

– Дело касается лично меня!

– Женя! – строго сказал Касаткин. – Забудь о своем расследовании! За нашим каналом и за тобой, кстати, тоже, тянется такой шлейф недобрых историй, что пора бы уже с этим покончить.

Все скандалы последнего времени – это удар по репутации канала, тут я с Касаткиным был согласен. Но глупо прятать голову в песок и делать вид, что ничего не происходит. Так я ему и сказал.

– Мы поначалу этого Гончарова приняли за чудика. Никогда было не понять, где он серьезен, а где лапшу на уши вешает. То он на заводе работал, а то двадцать лет в тюрьме