Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Мэттью буквально упивался Эверглейдсом, где любая беспечность может стоить жизни. Охотиться на болотах необходимо с величайшей осторожностью, а навыки выслеживания местной живности приобретаются годами упорных тренировок.

Тем вечером, медленно и бесшумно продираясь по густому лесу, готовый в любой миг атаковать, он намеревался добыть черного медведя. Сезон охоты на это животное был временно закрыт, но Мэттью плевать хотел на всякие там постановления. Он был охотником, истинным охотником, какими являлись его предки тысячи лет назад. Когда Мэттью хотелось ощутить пьянящий аромат свежей крови, он выбирался из специально оборудованной пещеры и отправлялся сюда, вооруженный лишь луком со стрелами и ножом.

Никакого огнестрельного оружия. Никогда. Оно только портит удовольствие от убийства. Огнестрельное оружие шумное и напрочь лишено изящества. С пушкой любой идиот уложит медведя, нажав на курок. Но это не по нем. Ему нужно подойти к зверю, подстреленному из лука, видеть его агонию, присутствовать при его последнем вздохе и только тогда вытащить окровавленную стрелу.

Солнце склонилось к самому горизонту, сумерки в лесу сгустились. Мириады насекомых и мелких тварей исступленно верещали, вероятно отстаивая свое право на жизнь и территорию. Мэттью медленно продирался вперед, стараясь пореже вдыхать пропитанный болотными миазмами воздух и фиксируя каждый шорох, каждый шелохнувшийся листочек, каждый новый крик.

Медведь, не выдававший себя на фоне всеобщего шума ни единым звуком, находился где-то рядом. Мэттью это чувствовал. Медленно и совершенно бесшумно он поднял лук и наложил стрелу, изготовившись одним движением натянуть тетиву и тут же ее отпустить. Да, зверь совсем близко. Он ничего не подозревает — это его дом, его мир. Он безопасен. Так когда-то думал и сам Мэттью.

Он выжидал, разглядывая густые заросли, а память обрушивала на его сознание образы давно минувших дней. Знакомые голоса, без устали выплевывая слова — одно за другим, одно за другим, — спорили на протяжении многих часов и не приходили к согласию. И следом за ощущением бессилия — самого невыносимого чувства, что Мэттью доводилось испытывать в жизни — настал момент, когда ему пришлось признать поражение в упорной битве, теша себя надеждой, что войну он все-таки выиграет. Однажды.

Способностью причинять ему страдания обладало не так уж много людей — точнее, крайне мало. А если по правде, один человек. Но она доставала его — и так мучительно, что саднило при малейшем воспоминании. Глубокая рана никогда не переставала кровоточить. Штука в том, что Мэттью не переносил запретов. И все же она бесконечно твердила «нет», затыкая его снова и снова, и каждый раз он вынужден был уступать. При мысли, что о его поражениях может кто-то узнать, Мэттью охватывало чувство непереносимого стыда, позор и унижение доводили его до исступления. И он мечтал, что однажды заставит ее заплатить за все.

Этот момент неумолимо приближался, но пока ему приходилось выпускать пар, наслаждаясь страданиями других. Впрочем, эти развлечения, эти убийства — довольно жалкая компенсация за то, что он вынужден ежедневно выносить, подчиняясь ее воле, отказываясь от собственных желаний. Но день, когда она наконец-то за все заплатит, уже не за горами, и никто не в силах помешать этому. При мысли о возмездии Мэттью чувствовал подъем и радостное возбуждение. Он любил представлять, как будут развиваться события, когда, разрабатывая сценарий, смаковал детали, и это заставляло его сердце замирать от наслаждения.

Она будет молить о пощаде, вновь повторяя свое излюбленное «нет», которое он слышит от нее постоянно. Примется кричать и плакать, взывать к его милосердию, но он будет наказывать ее снова, и снова, и снова. И когда этот день завершится, на ногах останется только он. Не она. Она останется навечно коленопреклоненной, вымаливающей у него прощение за величайший грех всей своей жизни — отказывать в чем-либо ему, своему сыну. Это круговорот жизни, в котором новое сменяет старое, весна побеждает зиму, а сын смещает мать. Высокая поэзия, классическая философия.

Губы Мэттью скривились в улыбке предвкушения — он припас для себя отменный приз, который получит ночью, вернувшись из Эверглейдса. Девица ждет его в одиночестве, измученная ужасом и мраком. Еще один «тест-драйв», как он предпочитал называть эти суррогаты. Чем дольше она подождет, тем больше будет готова. Плод вкусен, только когда он созрел, как кто-то однажды его наставлял. Ах да, его же собственная мать! Она читала ему лекцию о терпении: если тщательно все спланировать и действовать согласно плану, результаты будут гораздо лучше. Что ж, скоро у нее появится возможность оценить и его способность терпеливо дожидаться награды, и способность планировать и репетировать, чтобы довести всё до совершенства.

Тихий звук, практически неразличимый на фоне концерта всяческих тварей, привлек внимание Мэттью, и он повернулся к своей ничего не подозревающей жертве. Да, огромный медведь, и всего лишь в каких-то шести метрах от него. Мэттью натянул тетиву, крепко удерживая пальцами стрелу. Прижался щекой к тетиве, совмещая ракурс обзора со стрелой. Затаился. И медведь не разочаровал его: потоптавшись на месте, медленно поднялся на задние лапы, подставляя беззащитный живот. Вот тогда Мэттью и выпустил стрелу, после чего немедленно наложил следующую, готовый к повторному выстрелу.

Но он не понадобился. Медведь с ревом рухнул набок и уже на земле пару раз издал натужный хрип. Мэттью приблизился к зверю и заглянул ему в глаза. Первоначальное удивление в них сменилось выражением боли, а потом и принятием. Наконец, жизнь покинула мощное тело, и взгляд медведя остекленел.

Мэттью присел и отрезал зверю лапу. Запихал трофей в боковой карман охотничьего балахона и быстрым шагом двинулся прочь. Было уже поздно, а ему предстояла кое-какая работенка.

34. Фотография

Кроссовер резко остановился на стоянке клуба «Эксхейл», потихоньку заполнявшейся машинами: тьма возвестила, что настало время вкусить ночной жизни Майами. Вкатилось несколько тачек, а следом за ними показалась патрульная машина с Фраделлой, который выключил мигалку только перед въездом.

В клубе уже вовсю ухала музыка, и началось наружное световое шоу, озаряющее звездное небо вспышками лазеров и прожекторов.

— Ну и как разговаривать с людьми в таком адском шуме? — посетовала Тесс. — Привезли фотографии?

Фраделла вручил ей распечатанный снимок, и специальный агент принялась внимательно изучать лицо Мэттью. Неужели это тот самый человек, что мучает и убивает девушек по всей стране? Задумавшись, она яростно потерла шею от затылка до левого уха. Пальцы были холодными, чуть ли не ледяными, и ощущения жжения по линии волос они не снимали. Тесс снова принялась массировать кожу, не отрывая