Бесшумная смерть - Эдуард Анатольевич Хруцкий

Новожилов кивнул.

Судьба Капитана была решена.

Сергей Никольский

Он только дверь в отделение открыл, а дежурный уже кричит:

– Сергей Васильевич, тебя начальник окружного управления вызывает!

– Зачем? – поинтересовался Никольский.

– Глубокая тайна, – развел руками дежурный.

– Беляков у себя?

– На месте.

Сергей поднялся в свой кабинет, взял трубку прямой связи.

– Виталий Петрович…

– А ты почему здесь? – не дал даже поздороваться начальник. – Тебя Колесников ждет. Что ты, Сережа, опять натворил?

– Да вроде ничего, – удивился Сергей.

– И я вот подбивал бабки, все, кажется, спокойно. Так что же генералу надо, как думаешь, Сереж? – Беляков был крайне обеспокоен.

Сергей понимал начальника. Пятьдесят семь лет для его должности – не шутка. Беляков уже переработал два года. А уходить на пенсию не хотелось. Что он будет делать? Клубнику на даче выращивать? Никольского беседа с генералом не пугала. Ничего хорошего он от нее не ждал, ну а плохое его нынче мало пугало.

Не дадут ему дослужить до пенсии, и если они… Конечно, обидно будет, если его опять понизят в должности. Такого удара по самолюбию уже не выдержит и сам подаст рапорт об увольнении.

Тем более что институтский приятель Саша Говоров уже давно зовет его в свою фирму – возглавить отдел безопасности.

Правда, перспектива денежной службы не очень радовала его. Все-таки он – мент, за пятнадцать с лишним лет милицейская шкура плотно приросла к костям, и сдирать ее будет больновато.

А потом, Никольский никак не мог понять, кто же они такие – многочисленные сотрудники служб безопасности всевозможных банков – правоохранители или пособники криминалитета?

Те сведения, которыми он располагал, не оставляли у него никаких иллюзий в отношении частных служб безопасности.

Генерал Колесников принял его сразу. Он, как всегда, был в форме, сидевшей на нем как перчатка. Любил генерал форменную одежду, любил и умел носить.

– Садись, Никольский.

Сергей сел. В кабинете повисла пауза. Генерал внимательно рассматривал его, словно собирался составить словесный портрет.

– Значит, так, майор Никольский. Вами, совместно с чекистами, была проведена весьма успешная операция. Руководство московской ФСБ направило письмо в главк с просьбой поощрить тебя. Руководство ГУВД объявило тебе благодарность в приказе и наградило денежной премией.

– Служу… – Никольский запнулся. Он никак не мог привыкнуть к новой демократической формулировке.

– Да садись ты. Я сам еще путаюсь в этих ответах. Я тебя по другому поводу вызвал. Хочу поручить одно деликатное дело.

– Слушаю, товарищ генерал.

– Большой Козихинский на твоей территории?

– Так точно.

– В доме три некто Селиванов Лев Владимирович приобрел квартиру номер шесть. Сделал, естественно, евроремонт и исчез. Нет больше такого человека. А в квартире, по словам соседей, иногда кто-то появляется. Слышны шаги, скрип дверей.

– Свет по вечерам есть, товарищ генерал?

– В том-то и дело, что нет. Я бы не стал тебя загружать подобной чепухой, если бы вчера сосед из седьмой квартиры не нашел на половике у входа в селивановские апартаменты вот это.

Генерал вынул из ящика и поставил на полированную поверхность удлиненный мелкокалиберный патрон.

– Видел такие?

– Это «харнет».

– Правильно. Для наших мест, – усмехнулся генерал, – вещь достаточно редкая. Действительно, когда-то у наших охотников были такие карабины фирмы «Чешска-Зброевка». Но пуля у них мягкая. А здесь – настоящая, как у боевого оружия. В городе несколько человек убито из неустановленного оружия. Думаю, что стреляли из снайперского карабина калибра 5,6.

– Товарищ генерал, я должен проникнуть в квартиру?

– Да. Но сделать это на свой страх и риск. И если начнется скандал, я, конечно, прикрою тебя по мере сил, но они не безграничны.

– А почему вы предлагаете это именно мне? – спросил Никольский.

– Потому, что ты не повязан с бандитами, потому, что ты умный человек, потому, что ты отличный опер и не трус.

– А как Беляков?

– Пусть он тебя не беспокоит. Докладывать будешь только мне. У тебя есть надежный парень?

– Миша Лепилов.

– Отлично, я его, кстати, на твое место, в старшие оперы двинул. Приказ подписал, можешь его поздравить. А теперь иди. И помни: как можно деликатнее.

Гаага. Борис Кондрашов по кличке Капитан

Машину он оставил у Королевского парка, небольшого, но уютного, похожего на ухоженный дачный участок.

Борис на несколько минут заглянул в парк, показавшийся ему безлюдным, но, как ни странно, люди в нем были. Они, подстелив под себя куртки, куски брезента, пледы, валялись на траве.

Но особенно поразило Бориса, что нигде не было привычных деталей свободного отдыха: бутылок, мятых стаканчиков, промасленной бумаги.

По аллеям ходил человек в аккуратной форменной куртке, с совком и маленькой лопаткой в руках и постоянно собирал одному ему видимый мусор.

До встречи оставалось еще два часа, и Борис, взглянув на карту города, выбрал кратчайшую дорогу. Впрочем, в этом городе не было больших расстояний.

Он шел по неширокой улице мимо витрин антикварных лавок, забитых милой стариной. Здесь было все, начиная от медных старинных компасов, кончая затейливыми часами.

В одной витрине он увидел серебряные наручные часы. Он долго рассматривал их, искренне жалея, что лавка по воскресному времени закрыта и он не может купить эту красивую вещь.

Борис миновал площадь, прошел мимо летнего кафе. За столиками сидели беззаботные люди, и оттого Кондрашову стало Почему-то смертельно тоскливо. Он прошел мимо пассажа и оказался на улице, по которой бежал игрушечный трамвай, похожий на вагончики детской железной дороги.

Борис увидел греческий ресторан и решил пообедать.

Он сидел у окна, смотрел, как по улице бегут трамваи, как не торопясь идут редкие прохожие, и тоска опять навалилась на него.

Борис закурил, но вкус сигареты был травянист и неприятен. Он попросил официанта принести ему французские «Капораль» без фильтра, вынул круглую сигарету и затянулся. Табак был крепок. Пара затяжек вернула его к реальности.

Время еще было, и Борис пил кофе, курил и думал о том, с кем он должен встретиться.

Инструкция Вдовина была точной. При выходе на Парапет он должен надеть сине-белую куртку, которая лежала у него в сумке, подойти к Музею моря и сесть на крайнюю скамейку напротив входа. Все. К нему должны подойти.

Борис прикинул по карте: до городского пляжа, именуемого Парапет, ходу отсюда было не больше десяти минут.

Он Все-таки рассчитался и пошел к морю.

Пляж в Гааге был больше похож на центр воскресных увеселений. На несколько километров вдоль берега