Когда она вернулась - Люсинда Берри

– Что, решила, что будет легко?

Во взгляде Рэя читался вызов.

– Нет, просто не ожидала такого поведения, – ответила я.

– Все, чего я хочу, – чтобы ты была честна.

– Я честна.

Рэй покачал головой.

– Я тебя умоляю. Мы оба знаем, что это ложь.

– О чем ты? Я люблю свою жизнь, – говоря это, я откинулась так далеко, что прижалась спиной к двери.

– Чушь собачья, – повторил Рэй.

– Знаешь что? – Волна гнева накрыла меня, заставив вскочить на ноги. – Я сюда не для этого пришла.

Я развернулась и схватилась за ручку двери.

– Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, можешь не надеяться на возвращение, – Рэй говорил спокойным, ровным голосом.

Я развернулась на каблуках.

– Что же случилось с «можешь приходить и уходить по собственному желанию»? Когда ты успел стать диктатором?

Рэй оставался на своем месте.

– Каждый входящий в эти двери – уникальная личность.

– А я – именно та, с кем ты решил побыть ублюдком? – сверкнула я глазами. – Благодарю. Весьма польщена.

– Страх владеет твоим сердцем. Если уйдешь, позволишь страху победить, а мы такого не допускаем.

Лицо Рэя было будто высечено из камня.

– Я не боюсь, – отрезала я, веря самой себе не больше, чем верил мне Рэй.

– Уверена, что хочешь уйти? – спросил он. Я помедлила, не выпуская дверную ручку, и Рэй тут же воспользовался моей нерешительностью. – Ты здесь потому, что твоя жизнь тебе наскучила и ты жаждешь большего. То, что ты раньше любила, теперь душит тебя, и ты больше не можешь дышать.

Я медленно сползла по стене на пол, скрестив руки на груди в попытке защитить себя от его правды.

– Ты связана той жизнью, которую строила с целью выжить, будучи девочкой-подростком, но такая жизнь тебе больше не подходит. А оставить ее позади ты тем не менее не можешь. Ну что, теперь теплее?

Я выпятила подбородок, словно дерзкий молокосос.

– Ты меня не знаешь.

Он снова покачал головой.

– Это ты, Кейт, отказываешься узнать себя.

Мои глаза наполнились слезами. Я смахнула их. Не хотела плакать – это бы означало, что он попал в точку. Под угрозой разоблачения я почувствовала, как зудит кожа.

– Что такого с тобой случилось, что ты чувствуешь себя обязанной так жить? – спросил Рэй.

Случилось не что, а кто. Скотт позаботился обо мне после гибели моих родителей, когда мне было семнадцать. Разрозненные кадры замелькали у меня в голове. В больнице Скотт часами не отходил от меня еще долгое время после того, как их объявили мертвыми. Он никого ко мне не подпускал до тех пор, пока я не нашла в себе сил уйти. Годами он служил контейнером для моих эмоций, когда я приступами высвобождала собственную ярость, пытаясь осознать, каким образом оказалась столького лишена.

– Он спас мне жизнь.

Я проглотила возникший в горле комок прежде, чем вспомнила, о чем инструктировал меня Рэй – не сдерживать эмоции. И я отпустила их. И внезапно разрыдалась так, как не рыдала с детства. Рэй продолжал сидеть неподвижно. Не протянул руку, чтобы меня утешить, не произнес слов ободрения. Вся неловкость ситуации постепенно приглушила мой эмоциональный выплеск.

– Я не знаю, кто я без него. Мне всегда было интересно, кем я могла бы стать сама. Но даже за то, что такие мысли возникают у меня в голове, я считаю себя худшим человеком на Земле.

Я никогда не признавалась в этом никому. Даже Кристине. И уж конечно Скотту. Я едва могла признаться в этом самой себе. Что же еще мог вытащить из меня Рэй, о чем я никогда никому не рассказывала?

Глава 11

Эбби

Сейчас

Мои веки горели. Я не сводила глаз с кофейника, мечтая взять чашку, как все остальные, но папа не выносил, когда я пила кофе. Он до сих пор верил в старческий бред о том, что кофе мог затормозить мой рост. Папе не было дела до того, что все мои друзья пили кофе в «Старбакс», когда мы ходили туда компанией. Иногда мне все же удавалось тайком выпить чашечку, а уж сегодняшний день я бы точно не вывезла без кофеина – ведь плач Шайло не давал мне спать большую часть ночи.

Моя спальня – рядом с гостевой. Мама всю ночь ее баюкала, но это не помогло. Она не замолкала дольше, чем на несколько минут. Мне хотелось помочь маме, но я ничего не знала о детях, а сделать что-то не так, вызвав новый приступ плача, или расстроить маму я побоялась. В итоге я так и осталась лежать на своей кровати, желая им обеим поскорее уснуть и пролистывая старые ветки на форуме об исчезнувших людях в поисках подробностей, которые могла упустить. Надеюсь, хотя бы папа с Мередит смогли выспаться, несмотря на плач. Вчера вечером они были такими уставшими, что Мередит буквально клевала носом над пиццей, едва справившись с единственным куском. Зато мама с лихвой компенсировала отсутствие аппетита у Мередит. Я еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так ел. Она в одиночку расправилась с целой большой пиццей. Просто отправляла в рот кусок за куском, пока внезапно не оказалось, что пицца закончилась, и тогда на ее лице промелькнуло униженное выражение.

Мама до сих пор не спустилась к нам. Мередит снова пыталась ей предложить что-то из своей одежды, и мама отказалась. Мне хотелось бы, чтобы Мередит уже прекратила это делать, – было очевидно, что мама не хотела брать ее вещи. Согласилась бы я надеть одежду новой жены собственного мужа? Наверное, нет. Сегодня папа собрался притащить из гаража несколько коробок с маминой старой одеждой, чтобы ей было что носить, пока мы не сходим в магазин за новыми вещами.

Дин и его команда следователей должны были появиться у нас через час, чтобы допросить маму. Те ребята, что остались у нас вчера, пили кофе в гостиной. Гул их приглушенных голосов был слышен в каждой комнате здесь, внизу. Я не имела ни малейшего представления, каким образом кто-то из них планировал вытянуть хоть что-то из мамы, притом что общалась она преимущественно односложными предложениями: да, нет, пожалуйста, спасибо. Едва ли за эти дни я хоть раз слышала, чтобы мама произнесла за один раз больше двух предложений. Отсутствие сна тоже не могло сыграть им на руку. В какой-то момент мама все-таки уснула – я заглянула к ним, когда в шесть часов утра выходила