Искатель, 2001 №12 - Анна Витальевна Малышева

— А куда я денусь? — криво усмехнулся Аркадий Сергеевич, бросив злой взгляд в сторону Ольги. — Только руки развяжите, а то с непривычки очень уж мучительно…

— Пожалуйста, — кивнул Александру Гунин.

Аркадий Сергеевич быстро размял затекшие кисти, после чего подошел ко второй двери, открыл ее и жестом пригласил всех войти.

Трое «мучителей» последовали за ним и, пройдя недлинный коридор, оказались в лаборатории, которая, судя по отсутствию окон, находилась в подвале основного здания.

Оборудование этой большой комнаты напоминало фантастические фильмы Голливуда: стерильная белизна, множество приборов, какие-то странные отсеки и непонятные датчики.

«Чтобы понять, чем же на самом деле занимается эта лаборатория, нужно иметь звание не ниже члена-корреспондента Академии наук», — разочарованно подумал Гунин.

Тут он заметил странную капсулу, по форме напоминавшую барокамеру, сбоку которой имелось затемненное окно. Сначала Николай Александрович попытался было заглянуть внутрь, потом понял, что ничего не увидит, и поискал какой-нибудь выключатель. Найдя его, он нажал кнопку, но как только внутри капсулы вспыхнул свет, полковник невольно отшатнулся, а затем подозвал своих спутников.

В капсуле лежал обнаженный молодой человек не старше двадцати лет с белой повязкой на голове! Лицо было повернуто в сторону наблюдателей, глаза полуприкрыты. Труп? Пожалуй, нет. Слишком живым и свежим он выглядел… Спящий? Но разве можно спать в такой мертвенной неподвижности? Замороженное тело?

Последнее было наиболее вероятно, поскольку в капсуле имелся термометр, показывавший температуру всего около пяти градусов по Цельсию. Застыв у окна, Гунин озабоченно всматривался в красивое лицо лежащего юноши и терялся в догадках. Перед ним была ТАЙНА, но тайна, выходившая далеко за рамки всех тех «сыскных» дел, которыми он занимался прежде. Ольга и Александр, краем глаза стороживший исследователя, были изумлены не меньше полковника.

— Ну-с, — обратился он к человечку, который явно наслаждался произведенным эффектом, — вас не затруднит дать нам некоторые объяснения?

— Разумеется, — кивнул тот, снова взглянув на Ольгу, правда, на этот раз победным взглядом.

— Кто этот обнаженный красавец?

— Подопытный экземпляр. Точнее, то, что от него осталось.

— Поподробнее, пожалуйста! — потребовал Гунин.

— Этот юноша попал в автомобильную катастрофу, в результате которой получил необратимые повреждения отдельных участков головного мозга, несовместимые с его функционированием как человеческого существа. Проще говоря, он мог бы прожить несколько лет прикованным к специальной аппаратуре, но не проявляя ни малейших признаков сознания. Таких еще называют «трупами с бьющимся сердцем». Однако на первом этапе эксперимента мне удалось сделать почти невозможное: я вживил в его мозг несколько биоэлектронных плат, благодаря которым он смог обходиться без всякой аппаратуры!

— И что дальше? — зачарованно произнесла Ольга.

— А дальше мне предстояло решить вопрос, как снова сделать из него сознательное существо. Эксперимент должен был проводиться в три этапа и занять не один день. На первом этапе я предполагал ввести в мозг двойника биографические данные, чтобы он был в состоянии отвечать на вопросы типа «кто ты?» Введение информации должно было осуществляться разными путями — зрительные образы, тактильные ощущения, звуковые сигналы. Но главным способ, на который я возлагал особые надежды, было облучение мозга особыми микроволнами, несущими закодированную информацию. После внедрения в его мозг значительного количества информации я предполагал перейти к самому главному — введению механизма саморефлексии, в результате которого он уже должен был не просто что-то знать, но и знать, что он знает, обладать самосознанием. Если бы все прошло именно так, как планировалось, то именно этот момент можно было бы считать моментом пробуждения феномена «Я». Вот только что это будет за самосознание, я не знал.

— Что же у вас получилось?

— Увы, уже после первой стадии объект стал проявлять смутное беспокойство, постоянно бродил по комнате е широко раскрытыми, но ничего не выражающими глазами, не реагировал ни на какие вопросы и всячески стремился избежать новых сеансов обучения. Приходилось даже привязывать его к столу, чтобы иметь возможность воздействовать на него хотя бы одним из вышеперечисленных способов.

Так и не добившись никакой реакции на самые элементарные вопросы, я все-таки перешел ко второму этапу. Но тут юноша впал в тихое бешенство — стал срывать с себя любые датчики, пытался грызть первые попавшиеся предметы и даже катался по полу в приступах чего-то похожего на эпилепсию. Я замедлил темп обучения, и он немного успокоился, хотя по-прежнему стремился уклониться от новых потоков информации, особенно той, которая поступала с помощью звука и микроволн. Чтобы привести его в бешенство, достаточно было включить запись членораздельной речи. Он тут же начинал метаться по комнате в поисках источника звука. Зато целыми днями мог просиживать перед экраном, с явным удовольствием созерцая самые незатейливые картинки до тех пор, пока не засыпал. Нравились ему и тактильные ощущения.

Я никак не ожидал такой решительной неудачи! — признался Аркадий Сергеевич, — юноша вел себя не как ребенок и даже не как животное, а, скорее, как олигоцефал, то есть полностью лишенное разума существо, которое ввиду органических изъянов не способно развить даже малейшие зачатки сознания. Решающая стадия эксперимента закончилась, едва успев начаться. Я включил микроволновое излучение, запрограммированное на механизм рефлексии, но тут он вздрогнул, резко соскочил с места и, подбежав к стене, одним ударом разбил себе голову. То, что вы видите перед собой, фактически уже труп.

— Но тогда почему вы не держите его при минусовой температуре, как это делается в морге? — спросил полковник.

— Провожу очередной эксперимент, — пояснил ученый. — Капсула заполнена специальным газовым консервантом, который позволяет избежать полного замораживания. Еще вопросы есть?

— А давно он находится в таком состоянии? — спросил Александр, кивая на неподвижное тело.

— Свыше двух недель.

Оба сыщика быстро переглянулись, но Аркадий Сергеевич успел это заметить и криво усмехнулся:

— Разочарованы, что не удастся навесить на него ваше убийство? Но тут я ничем не могу вам помочь. Да и не хочу, если честно признаться… — И он выключил свет в капсуле, снова погрузив лежащее там тело во тьму.

И тут у полковника Гунина возникла неожиданная мысль.

— Проводите-ка нас к выходу, — попросил он, — но не к тому, через который мы пришли, а к тому, который ведет в систему канализации.

— Здесь множество выходов в канализацию, — на удивление спокойно отозвался Аркадий Сергеевич, — какое именно место вас интересует?

— Меня интересует тот выход, в который можно проникнуть через люк на проезжей части дороги.

— Пожалуйста, — с деланным безразличием пожал плечами ученый и направился к одной из дверей.

— Ты знаешь, — шепотом призналась Ольга стоявшему рядом с ней Александру, — а мне показалось, что он все-таки жив и даже наблюдает за нами!

— В таком случае можно